В день выборов Гай без труда одержал победу, в декабре 124 г. до н. э. вступил в должность и бесспорно стал «первейшим из трибунов»[78] – благодаря силе своей репутации и могуществу амбиций.
Размах и глубина его пакета реформ были поистине беспрецедентны. После тщательной подготовки, которая наверняка продолжалась не один год, в 123 г. до н. э. Гай Гракх приступил к исполнению обязанностей трибуна, вооружившись многогранной платформой, задуманной так, чтобы обладать привлекательностью в глазах различных групп населения. Одобренный в полном объеме, его пакет реформ обуздал бы власть сената и восстановил конституционный баланс, описанный Полибием. Позже говорили, что когда Гай довел дело до конца, «после него не осталось ничего непотревоженного, ничего нетронутого, ничего ненарушенного, одним словом, не осталось ничего, что было раньше»[79].
Но прежде чем приступать к исполнению амбициозных общественно-политических реформ, Гаю необходимо было уладить некоторые семейные дела. Первый представленный им законопроект был нацелен непосредственно на Октавия, того самого трибуна, упрямство которого так поспособствовало гибели Тиберия. Гай представил законопроект, запрещавший человеку, смещенному с должности комицием, в дальнейшем служить магистратом. В случае его одобрения, на публичной карьере Октавия можно было бы поставить крест. Но тут самым примечательным образом вмешалась Корнелия, и Гай отозвал свой законопроект. Некоторые историки считают это дело заранее срежиссированным спектаклем, призванным выставить Гракхов в благожелательном свете и под шумок утвердить принцип, в соответствии с которым Народное собрание при желании может сместить магистрата – что на тот момент еще не было установлено законом.
После этого Гай нацелился на гонителей сторонников его брата. Он заявил, что чрезвычайный трибунал 132 г. до н. э. нарушил принцип верховенства Народного собрания при вынесении смертных приговоров. Желая избежать повторения чего-либо подобного в будущем, Гай представил законопроект, провозглашавший, что учреждать суд сенат может только по получении разрешения комиция. У его членов больше никогда не будет возможности еще раз создать репрессивный трибунал 132 г. до н. э. При этом новый закон не просто гарантировал нелегитимность подобных судов в будущем, но и шел дальше, имея обратную силу. Никаких запретов на придание закону обратной силы не было, и человека вполне могли признать виновным в преступлении, которого в те времена, когда он его предположительно совершил, попросту не существовало. К их числу, например, можно было отнести Рупилия и Лената, возглавивших трибунал 132 г. до н. э. К тому моменту, когда Гай стал продвигать свой обладавший обратной силой закон, Рупилия уже не было в живых, но вот его коллега Ленат здравствовал и преуспевал. Когда закон был принят, опечаленные друзья проводили Лената до врат Рима и он отправился в изгнание.
Покончив с семейными делами, Гай моментально переключился на реализацию своих реформ. Первым делом необходимо было возобновить работу земельной комиссии. Формально она по-прежнему существовала, Гай, Флакк и Карбон оставались ее членами, но ее работа была на долгие годы парализована сенатским постановлением, отнесшим спорные вопросы с италиками к юрисдикции консулов. Флакк попытался обойти эту проблему, наделив италиков правами полноправных римских граждан, а когда у него это не получилось, комиссия осталась «на мели». Гай пошел напролом и пересек красную правовую черту, представив законопроект, наделявший комиссию конечной юрисдикцией при решении любых спорных вопросов касательно границ. Сельская беднота, которая всегда составляла собой костяк поддержки Гракхов, пришла в восторг от мысли о том, что теперь можно будет выявить и поделить еще больше общественных земель.
Но теперь Гай хотел не просто наделить безземельных плебеев небольшими личными наделами, а создать совершенно новые сообщества. Он планировал создать в Италии целую систему новых колоний, простирающихся от Этрурии на севере до Тарента на юге. Предполагалось, что все они будут располагаться в хороших гаванях и способствовать развитию внешней торговли внутренних районов Италии с остальным миром. Чтобы заселить их, Гаю потребуются не только безземельные крестьяне, но и богатые эквиты, которым в новых колониях предстояло возглавить сословие купцов. С учетом прибылей как от торговли, так и от реализации государственных заказов, предусматривавших строительство улиц, дорог и портов, его проект колонизации обладал привлекательностью в глазах всех и каждого. Он даже мечтал о заморской экспансии, нацелившись на крупный порт побежденного Карфагена в качестве прекрасного места для создания постоянной колонии.
Кроме того, Гай приступил к воплощению в жизнь масштабного проекта по улучшению и строительству в Италии дорог, впервые в истории используя для этого единые методики и спецификации, благодаря чему проложенные им тракты прославились своей практичностью и элегантностью. Все они были одинаковой ширины и одинаково приподняты над землей, каждый оборудовался отличными дренажными системами. Гай также приказал бригадам рабочих устанавливать через каждую милю каменные столбы, чтобы путникам было легче отсчитывать расстояние. В долгосрочной перспективе эти дороги должны были помочь улучшить линии сообщения, наладить снабжение и торговлю. Что же касается краткосрочных политических выгод, то проект обещал прибыли подрядчикам из числа публиканов и постоянную работу жителям деревень.
Поскольку все эти дорожные работы предполагалось производить в сельской глубинке, городским плебеям Рима проект практически ничего не давал. Поэтому Гай, дабы заручиться их поддержкой, пообещал им то, к чему они всегда стремились: стабильные поставки дешевого зерна. В тот самый момент, когда он только вступал в должность, нашествие саранчи уничтожило урожай в Северной Африке, тем самым породив нехватку продовольствия в Риме. Гай представил законопроект, предписывавший государству приобретать хлеб, создавать его запас, а затем продавать гражданам по фиксированной цене.
Позже Цицерон заклеймил этот проект, назвав его явной попыткой заручиться политической поддержкой – из тех, к которым прибегают попрошайки, – и сказал, что лучшие люди того времени «высказывались против него, полагая, что в конечном итоге он отвратит простолюдинов от усердного труда и позволит предаваться лени»[80]. Однако отличительным признаком имперской муниципальной политики впоследствии стало отнюдь не пособие в виде бесплатной выдачи зерна. Его попросту предлагали по фиксированной цене, чтобы создать некую видимость стабильности. Этот законопроект настолько полюбился городскому плебсу, что дальнейшее развитие системы субсидирования зерна стало его главным политическим требованием в последующие сто лет.
После этого Гай представил на рассмотрение ряд мер, направленных на исправление положения после тридцати лет жалоб на разорительную стоимость службы в легионах. Государство снабжало солдат оружием, снаряжением и одеждой, но потом публиканы, которые выполняли его заказы, вычитали эти затраты из их денежного содержания – для легионеров, и без того обнищавших, это было пагубное бремя. Гай провел закон, прекращавший практику вычета государством этих затрат. Как и в случае с развитием системы зерновых субсидий, для перехода от армии, рекрутируемой на время военного похода, как было в разгар республиканского периода, до легионов Августа, содержавшихся на постоянной основе, потребовалось целых сто лет, но закон Гая, переложивший затраты с карманов граждан на государственную казну, стал большим шагом.
