День четвертый. Рыбный.
— За рыбой тоже на рынок нужно идти, — сказала госпожа Розмари и скривилась. — Мы никогда ее не готовили, потому что ни я, ни Кетти в ней не разбираемся.
— Я могу сходить с вами, — предложила я. — Выберем рыбу и купим бомбидоры.
— Завтра и отправимся! — старушка уселась рядом с Кетти. — Продолжай, ты говоришь такие интересные вещи!
— Рыбный день, — повторила я. — Уха, рыба жареная, картофель-пюре, рыбный расстегай, молочный пудинг.
— Как же хорошо мы жили… — тяжело вздохнула повариха. — Каша, кусок мяса да кружка эля… А сейчас столько продуктов в расход пойдет…
— Заткнись, Кетти, — добродушно сказала госпожа Розмари и толкнула ее в аппетитный бок. — Ты страдаешь не из-за продуктов, а потому что тебе придется работать!
— И это тоже… — вздохнула она и со смехом добавила: — Может мне уйти в таверну к старому Биргусу? Будем с ним хлестать эль и кормить блох, лежа на грязных тюфяках…
Все снова принялись хохотать, пока я не прервала их, постучав по столу.
— Мы еще не закончили.
Женщины замолчали, а Риви макнула перо в чернила и замерла в ожидании.
— День пятый. Суп картофельный, макароны, гуляш, пирожки с джемом и компот. На два остальных дня придумаю потом, — я собралась было налить себе чаю и немного передохнуть, но Риви удивленно произнесла:
— Почему два? В рундине девять дней…
— Я сказала два? — я сделала невинные глаза. — Наверное, оговорилась. На остальные четыре.
Значит, в их неделе девять дней… Ужас какой… Сколько же мне еще предстоит узнать!
Весь остальной день мы провели на ногах. В таверну приезжали люди, несколько человек остались на ночь и из зала неслись веселый гомон, смех и стук кружек. Нам пришлось еще варить картошку, жарить котлеты, а заодно и приготовить огромную кастрюлю пшенного супа на курином бульоне.
Госпожа Розмари периодически забегала на кухню, чтобы напомнить Кетти о грязной посуде и восторженно поохать. Она трепала нас с Риви за щечки, обнимала и показывала полный карман монет.
Забежав в очередной раз, она умылась холодной водой и воскликнула:
— Пусть боги благословят тот день, когда вы постучались в лесную хижину, даже если вы лесные духи и прикидываетесь милыми девицами!
Старушка расцеловала нас в обе щеки и снова умчалась в зал, а мы переглянулись и рассмеялись.
— Мне хочется упасть и заснуть, — сестра вытерла последнюю вымытую тарелку и устало опустилась на стул. — Но все-таки это лучше, чем свадьба с бароном!
— Конечно, лучше! — поддержала я ее. — Мы свободны! А это — самое прекрасное, что может быть у человека! Свобода!
— Так ли хороша она? — Риви грустно посмотрела на меня. — Всегда ли она оправдана?
— Ты знаешь, есть легенда о прекрасной птице, которую посадили в клетку. Она погибла, и причиной ее смерти было отсутствие свободы. Сначала она замолчала, переставая радовать всех вокруг своим пением, затем отказалась от еды, воды и, наконец, умерла.
Свобода — это жизнь, Риви, и ни минуты не сомневайся в этом. Выбрав свободу — ты выбрала себя.
Глава 18
Не смотря на то, что вчерашний день был суетливым и насыщенным, утром мы встали довольно бодрыми. Очень хотелось попасть на рынок, осмотреться в новом мире, и предстоящее путешествие казалось мне чем-то волнующим и о-о-очень интересным.
Риви тоже находилась в прекрасном настроении, и, наскоро приведя себя в порядок, мы спустились на кухню. Госпожа Розмари и Кетти уже были там, и за чаем, я дала поварихе некоторые распоряжения. Пока еще меню в полном своем объеме в таверне не действовало, поэтому нужно было поддерживать интерес посетителей приготовлением интересных блюд. Со вчерашнего вечера оставалась еще кое-какая еда, и я попросила повариху сварить крепкий бульон и нарезать овощи. После рынка я собиралась приготовить борщ с фасолью и нажарить пирожков с ягодным джемом.
Стоя у двери таверны в ожидании госпожи Розмари, мы с Риви зевали и нетерпеливо поглядывали в сторону кухни, откуда она должна была появиться.
Наконец, мы увидели ее белый чепец и услышали недовольный голос:
— Голубушки, а как это вы собрались на рынок, не прикрыв лица? Где ваши пристоли[8]?
Что? Я посмотрела на сестру, и она недоуменно пожала плечами. Ага, уже лучше, Риви тоже не знает что это такое, а значит, я не покажусь странной, если задам вопрос.
— Зачем нам прикрывать лицо?
— Оооо! — воскликнула госпожа Розмари, качая головой. — Ясно! Вы никогда не были на рынке! Благородные девицы… Хотя руки растут откуда надо… Сейчас я принесу пристоли и тогда уж пойдем.
Она поднялась на второй этаж, а я повернулась к Риви и прошептала:
— Ты что-нибудь знаешь об этом?
— Мне кажется, я что-то слышала… — неуверенно протянула она. — Но никогда не интересовалась этим. Да и зачем? На рынок всегда ездили слуги.
Госпожа Розмари спустилась минут через пять, держа в руке нечто, похожее на широкие шарфики. Накинув их нам на головы, она пристегнула одну часть ко второй на маленькую пуговку, и вышло что-то типа никаба.[9]
— Сейчас можете снять их, но когда будем подъезжать к рынку, обязательно наденете! Женщины не имеют права торговаться с открытыми лицами! Иначе Тистор[10] разгневается и накажет! — пояснила хозяйка таверны, погрозив нам пальцем. — Этот бог очень строг к тем, кто не исполняет его заветов.
Что ж, заветы бога, страдающего сексизмом, были нам даже на руку — мало ли кто мог увидеть нас на рынке, а так, какая-никакая маскировка.
Мы вышли из таверны, и пока госпожа Розмари запрягала лошадь в небольшую телегу, подпрыгивали от утреннего холода, проникавшего под одежду.
В воздухе царило затишье, а над лесом медленно поднимался огромный солнечный диск. Его яркие, ласковые лучи пробивались сквозь верхушки сосен и черных елей, озаряя своим волшебным блеском всю опушку вместе с таверной.
Хозяйка таверны показала нам на ворота. Распахнув их, мы дождались, когда телега выедет на дорогу, и уселись на золотистую солому.
— Но! Но, моя хорошая! — крикнула госпожа Розмари и серая лошадка бодро потрусила вперед. — Давай, Земляника, разомни ножки!
Когда мы завернули за громаду леса, солнце вышло полностью и накинуло на все вокруг свою золотую сеть. Природа тут же ожила и
