надеть штаны и накинула рубашку, когда в дверь постучали.
— Не-ль-зя, — проговорила сдавленно, увидев, что в комнату уже вошёл Гордей. Повернулась к нему спиной и трясущимися руками начала застёгивать пуговицы. — Тебя учили вваливаться без приглашения?
— Твоя мама сказала, что нужно постучать, про нельзя входить ничего не было.
— Значит, она упустила самоё важное…
Чёртовы пуговицы! Почему вы не застигаетесь?
— Я разговаривал с Верой Юрьевной по поводу твоего внеклассного обучения, она считает это хорошей идеей, — его голос прозвучал ближе.
Он ко мне подкрадывается?
— Я уже сказала, ходить я на них не буду, — с трудом застегнула пару пуговиц на груди.
Да и хрен с ними! Пусть так будет — решительный поворот лицом к Калинину.
— Я тебя всё равно уломаю, — нагло улыбается.
Звучит двусмысленно.
— Прикольная у тебя комната. С одной стороны стена почёта, — показывает на дипломы, кубки и медали. — С другой — стена Ануки. Полное отрицание того, что сила есть — ума не надо, — подходит к шкафам с книгами, которыми забита вся стена и берёт несколько по очереди. — А судя по тому, что ты не спрашиваешь значение этого выражения, то знаешь о чём я.
— В курсе… Видела её.
— История, психология, классика. Где романы о любви? — снова улыбается, поворачиваясь ко мне.
— Война и мир, Евгений Онегин, Дубровский. Чем вам не угодили? В них есть про любовь.
— Я не про них, Макс, — подходит ближе. — Унесённые ветром, Поющие в терновнике. И что там ещё?
— Я такое не читаю, — смотрю на него снизу вверх, в глаза.
В горле пересохло. Его близость убивает всё моё самообладание.
— Почему? — загадочная улыбка.
— Мне не нравится…
Он рассмеялся.
— Пуританка ты, Макс. В средние века померла бы старой девой.
— По этому вопросу тебе лучше с моей бабулей пообщаться. Она тоже считает, что меня никто замуж не возьмёт. Не люблю я про любовь. А в средние века меня бы выдали замуж насильно, даже не спросив, — попробовала отвернуться от него, но он вдруг схватил меня за руку и развернул к себе.
— Что ты делаешь? — раскрыла ошарашено глаза, его ладони скользнули по моей талии и сцепились в замок на спине.
— Пуговицы надо застёгивать, а не соблазнять этим, — провел пальцем по животу от груди, оставляя только одну руку на моём позвоночнике, которой слегка погладил кожу. — Я же говорил — каждый сантиметр твоего обнажённого тела сводит меня с ума. Так что советую тебе носить тот дурацкий свитер каждый день… — приложился губами к моей шее.
— Отвали! — оттолкнула его и прижала руку к месту поцелуя. Горит. — У меня только прошлые засосы прошли. Не хватало ещё, чтобы мать нас застукала.
— Ты сама сказала, она без разрешения не войдёт. Макс, я соскучился… — опять притянул к себе.
— А я как-то не очень, — попытка оттолкнуть провалена, он сцепил руки так, что обездвижил мои.
Он псих! У него раздвоение личности. Один тихий и правильный, второй — с сорванной кукушкой.
Ты же знаешь, Макс, что раздвоение не так проявляется. Просто давит в себе истинную личину — наглую и хамоватую.
Зачем?
Только подонки оставляют здоровых потомков… Глупость конечно, но иногда я с ней согласна.
Тем временем он уже нашёл мои губы и жёстко впился в них. Вцепилась в него с желанием двинуть локтём, пусть отвяжется, но получилось совершенно противоположное. Ноги подкосились от горячей волны, которая словно молния прошлась по моему телу, и я почти рухнула на пол. Но он поддержал…
— Неужели я такой сногсшибательный? — прошептал в губы, на секунду отрываясь от них.
— Нет…
— А мне кажется — да. Ты словно измотанный противник виснешь на мне, — снова поцелуи, разжигающие страсть.
Мелкими шагами подталкивает меня к кровати, и мы падаем на неё. Несколько минут ещё целуемся, но в голову приходит осознание — мы в моей комнате, а за дверью мать. Выворачиваюсь из-под него и вскакиваю.
— Рехнулся? Там мама, — пытаюсь выровнять дыхание.
— Окей… Давай встретимся после твоей тренировки, — встаёт и подходит ко мне, протягивая руки для объятий.
— Нет! Я не буду с тобой встречаться! — уворачиваюсь.
— Просто пообщаемся. Обещаю…
— Ты вот это реально сейчас? — усмехаюсь. — Ты в моём доме, при моей маме сдержать себя не можешь. Что будет, останься мы наедине?!
— В чилауте я же себя сдерживал. А был пьян…
— Ты? Да если бы я тебя за руки не держала, в трусы бы забрался.
— Тебе нравилось, — подошёл вплотную.
Я растерялась. Впервые мне нечего сказать. Просто он прав… Мне понравилось, но признаться в этом — показать свою слабость. Моя пауза расценена им, как молчание, то есть знак согласия. А это провал. И нужно найти способ вывернуться из этой ситуации. Но у меня его нет. Увы…
— Я на тренировку опаздываю, — подхватила со стула спортивную сумку с формой, закинула на плечо и вышла из комнаты.
Думай что хочешь.
Глава 23
Ладно, беги. От себя не убежишь. Я смирился и принял, что у меня к тебе чувства, осталось убедить тебя. А ещё острое желание сделать из тебя не бойца ММА, а нормальную девушку. Платья, туфли на каблуках и лёгкий макияж тебе точно пойдут.
— Вера Юрьевна, не подскажите, в каком спорткомплексе занимается Макс?
— Юность, на Мясникова, — растерянно смотрит на меня, а потом на закрывшуюся за дочерью дверь.
— Знакомое место, — усмехаюсь.
Я туда на бокс ходил. Интересно, Иваныч ещё преподаёт?
— Спасибо! Я, пожалуй, тоже пойду, мне в одно место заскочить надо.
— Хорошо. Так Сима согласилась заниматься? — идёт следом в прихожую.
— Нет. Но я её уговорю, — улыбаюсь.
— Было бы хорошо… Она много знает не по программе, но мы ведь понятия не имеем, какие вопросы будут на собеседовании.
— Я заметил, что она много читает.
— То, что в шкафах почти всё прочитано, сейчас она больше в электронном виде книги предпочитает. Несколько тысяч в месяц уходит на покупки.
— Знаете, её образ жизни и любовь к чтению — странное сочетание…
— Это у неё давно, лет с пяти, — взгляд Веры Юрьевны погрустнел.
Не буду спрашивать почему, похоже, больная тема.
— До свидания, — попрощался с ней и вышел.
На улице стали стягиваться тучи, скоро пойдёт дождь. Порыв холодного ветра заставил поёжиться и быстрее сесть в машину.
Погода напоминает моё настроение, сначала — лучистая надежда, теперь — мрачное разочарование. На стекло упали редкие крупные капли. Ненавижу дождь, с ним всегда тоска зелёная. И мороз по коже, особенно осенью. Хуже только когда температура во время простуды, те же ощущения, только в десять раз
