солидную прибыль. И, как всякое прибыльное дело, связано с риском. Поверьте, я не шучу. Там может быть горячо. Очень горячо. – Он снова приложился к бокалу и обвел присутствующих внимательным взглядом из-под припухших, словно от хронического недосыпания, век. – Поэтому, пока я не сказал ничего конкретного, любой из вас имеет право отказаться от доли и покинуть помещение.
Лещ откинулся на спинку стула, окончательно уйдя в тень, и, на всякий случай опустив голову, криво улыбнулся. Неизвестно, кто как, а капитан Полещук слышал подобные предложения не впервые и знавал людей, которые имели глупость на них клюнуть. Бывали такие – осторожные, считавшие, что синица в руках лучше, чем шконка в камере. И где они теперь? Могилы их сорной травой поросли… Это у тех, кто их вообще имеет, могилы. А некоторым и того не досталось, потому что море – вот оно, под боком…
Желающих покинуть помещение не нашлось, из чего следовало, что старик Дарвин был-таки прав, когда трепался про естественный отбор: дураки в окружении Льва Борисовича уже перевелись, вымерли.
– Ну, раз тут все свои, – с едва заметной змеиной улыбочкой продолжал Лев Борисович, – можно поговорить начистоту. Дело, мальчики, такое, что после него любой из нас сможет с чистой совестью уйти на покой. Скоро, буквально на днях, в Ильичевский порт прибудет сухогруз, на борту которого находится крупная партия сырья для производства кое-каких веселых лекарств – ну, наподобие тех, за которыми так охотятся эти несчастные люди, наркоманы.
– А, колеса, – блеснул сообразительностью кто-то из присутствующих.
– Я сказал, сырье, а не таблетки, – поправил Лев Борисович. – Понимаете: сырье!
– Сырье, – тупо повторил все тот же сообразительный гражданин. – Какое сырье?
Лещ немного подался вперед, вытянул шею и повернул голову, чтобы разглядеть этого барана. Бараном оказался Репа – бригадир гопников, по наводке из порта тормозивших на трассе фуры с ценными грузами. Одно время Лещ работал с Репой и очень его не любил – это была тупая кровожадная скотина, по сравнению с которой даже отморозок Запятая выглядел ангелом с тремя высшими образованиями.
– Сырье – это то, из чего делают таблетки, – терпеливо пояснил Лев Борисович.
– Ну?
– Ну, а из чего, по-твоему, делают таблетки, от которых наркоманы ловят кайф?
– А я знаю? Из наркоты, что ли?
– Умница, Репа. Совершенно верно. То есть через три-четыре дня прямо здесь, у нас под боком, окажется несколько тонн чистейшего наркотика. Партия закуплена правительством для медицинской промышленности.
– Вот не знал, что у нашего правительства есть такие бабки, – проворчал кто-то.
– Бабки есть у любого правительства, – сказал Лев Борисович, – и притом немалые. Другое дело, что правительство не всегда в этом признается. Это как с нищими: когда у тебя есть настроение, ты им подаешь, а когда не в духе, говоришь: «Отвали, денег нет». А в данном случае правительство раскошеливается недаром, оно рассчитывает на очень солидную прибыль. Ведь если упростить ситуацию до предела, что такое производство наркосодержащих препаратов, как не розничная торговля наркотой? Только уличные толкачи разводят свое зелье в других пропорциях, кладут туда чуть меньше наполнителя. А что такое таблетки? Смешай щепотку наркотика с тремя килограммами мела и штампуй дорогое снотворное, упаковка которого стоит, как грамм чистого кокаина…
– Серьезное дело, – откашлявшись, солидно пробасил кто-то. – А это не фуфель? Откуда информация, Борисыч?
Лещ в своем углу покачал головой: вот так вопрос! Он-то знал, откуда, но не признался бы в этом ни за какие деньги. Борисыч очень дорожил своим информатором в порту и берег его как зеницу ока, так что знать о Тарасюке было попросту небезопасно.
Лев Борисович тоже оценил прозвучавшую реплику по достоинству.
– Руки у тебя золотые, Лысый, – сказал он с отеческой улыбкой. – Вот ими и работай. А насчет информации не беспокойся, информация надежная. К тому же я ее перепроверил. Действительно, покупка сделана и оплачена Минздравом. Сразу же после разгрузки и растаможки сырье будет отправлено на центральную базу хранения, откуда потом по мере необходимости будет распределяться между фармацевтическими заводами. Принимая во внимание характер груза, можно ожидать, что процесс растаможки не займет много времени. Думаю, товар пролежит на таможенном складе не больше суток. Поэтому действовать нам придется быстро, мальчики. Очень быстро и очень, очень решительно… Ты что-то хочешь сказать, Репа?
– Не понимаю, зачем весь этот базар, Борисыч, – откашлявшись, прогудел из своего угла Репа. – Впервой нам, что ли, портовые грузы перехватывать? Куда там его повезут – в Киев, что ли? Подождем на трассе, тормознем, водилу – в бурьян, фуру – налево… Двое пацанов справятся. Ну, от силы трое…
«Идиот, – подумал Лещ, выковыривая из пачки сигарету. – Справится он…»
– Спасибо, Репа, – вежливо поблагодарил Лев Борисович. – Мнение одного эксперта, специализирующегося на дорожных работах, мы выслушали. Я думаю, не помешает послушать и другого, чтобы нас никто не обвинил в предвзятости. Итак, Репа предлагает выслать наперехват фуре машину с его мальчиками, убрать водителя и, как обычно, увести фуру с товаром на хутор. Василий Григорьевич, как вам нравится это предложение?
Лещ не сразу понял, что хозяин обращается к нему. Сообразив это, он осторожно вынул изо рта так и не зажженную сигарету, опустил руку с зажигалкой и сказал:
– Это хрень собачья, а не предложение. Фура с наркотиками… Я о таком как-то даже и не слыхал. Но можно предположить, что охранять ее будут – о-го-го! И в правительстве, и в порту, и в нашем главном управлении сидят все-таки не бараны и не дети малые. Понимают, наверное, какой лакомый кусок на дорогу бросают. Такой кусок только ленивый не подберет. Поэтому у водителей будет оружие. Будет милицейский эскорт. Я бы не удивился, если б впереди этой фуры пустили машину с солдатами или даже БТР. Или даже два. И что ты станешь делать, – добавил он, обращаясь уже непосредственно к Репе, – когда увидишь впереди грузовика эту дурищу? Прижмешь ее к обочине своей «маздой»? Колесо ей прострелишь? Так у нее колес много, а она тебе в ответ так стрельнет, что твои бараньи мозги по всей трассе, до самого Киева, полетят!
Наступила тишина. Даже Репа молчал, оставив без внимания «бараньи мозги» и все прочее – похоже, представил себе все в деталях. Он, баран, привык, что на дороге ему бояться некого. Считал себя королем трассы и не понимал
