жалейте!
— Энн. Ты личность сильная и честная, — доктор Майерс закрыл свой блокнот и посмотрел на девушку. — Ты ведь и сама понимаешь, что проблема не в ком-то. Давай мы попробуем не думать о других. Если мы рассадим тараканов в твоей голове по полкам, то и жизнь изменится. Ты так не думаешь?
— С моей головой всё в порядке. Со своей жизнью я разберусь сама, — Энн замолчала, отвернувшись к окну.
— Хорошо, давай поговорим в следующий раз. Возможно, потихоньку мы найдём нужный путь.
Девушка ничего не сказала. Встала, молча вышла из кабинета, добралась до своей палаты и свернулась калачиком на кровати, пытаясь переварить всё то, что свинцовым осадком поднялось со дна её памяти.
Глава 22
— Что скажешь, Патрик? — Шеннон сидел в кабинете друга и нервно барабанил пальцами по столу.
— Что я могу тебе сказать? — Патрик задумчиво покрутил в руках механический карандаш. — Десять дней — не срок, чтобы делать выводы. От наркотиков и алкоголя мы кровь почти очистили, осталась пара курсов перегонки, а вот с головой…
— Говори, как есть, — Шеннон настороженно посмотрел на друга.
— Тебе нет смысла утопать в многообразии медицинских терминов, Шенн, — отмахнулся Патрик. — Там всё сложно. Необратимо сложно.
— Но ведь сейчас ситуация намного лучше, разве нет?
— Шеннон, у неё серьёзные нарушения. Да, она сейчас стала спокойней, охотно идёт на контакт, выполняет все предписания. Продержать ещё месяцок и на выписку, но…
— Но? — Шеннон ощутил во рту тошнотворную сладость.
— Не знаю, — мужчина поставил локти на стол и упёрся подбородком в ладони. — Это не похоже на выздоровление. В её случае такие перемены как раз говорят об обратном.
— Пожалуйста, друг… — голос Шеннона сорвался на шёпот. — Расскажи мне всё. Просто или сложно, я решу сам… Я должен знать.
— Ты ведь не отстанешь, — вздохнул Патрик.
— Ты хорошо меня знаешь.
— Что ж… — мужчина открыл блокнот, пролистал последние страницы и снова вздохнул. — После нашего с Энн первого, и самого честного, разговора, невооружённым взглядом я смог определить несколько ключевых проблем. Затем мы сделали некоторые тесты, МРТ и ещё парочку инновационных исследований.
— Продолжай, — Шеннон стиснул зубы, сверля друга взглядом.
— Поначалу мы думали, что у неё псевдошизофрения. Все симптомы были налицо. И депрессия, и тяжёлые истерические реакции, и яркое сексуальное расстройство… — Патрик встал и подошёл к окну, всматриваясь в небо. — Но, понаблюдав некоторое время, я понял, что всё намного сложнее. И последнее МРТ показало характерные изменения в головном мозге. Благодаря исследованиям проявилась онейрофрения*, что и провоцировало пугающие Энн галлюцинации. Плюс…
— Господи… — Шеннон схватился за голову и затих.
— Плюс, — продолжил Патрик, — при разговоре Энн упомянула о том, что порой неадекватно воспринимает свои части тела. То голова большая, то руки и ноги слишком длинные. Это очень похоже на деперсонализационный синдром**. Ну и шизофрения, прогрессирующая… Вот такой букет…
— Бред какой-то… — тихо спросил Шеннон. — Энн никогда не говорила.
— Она никому не говорила и не скажет, — заверил врач. — Убеждает всех и себя, что здорова, а шиза — просто следствие её творческой натуры и наркоты.
— Так и есть?
— Шеннон, не будь ребёнком, — мужчина вернулся за стол. — Состояние Энн спровоцировали две причины: генетика и она сама. Мы подняли документы, сделали запрос в органы. Родители Энн тоже имели проблемы с наркотиками. У матери была диагностирована шизофрения. Энн родилась недоношенной, долго была под наблюдением как ребёнок с задержкой в развитии. В шесть лет у неё обнаружили отклонения и предположили вялотекущую шизофрению. Родители покончили с собой.
— Стоп! — воскликнул Шеннон. — Они же разбились!
— Да, предварительно оставив предсмертную записку. Не знаю, был ли отец Энн в курсе планов матери, но он не слезал с иглы, поэтому, скорее всего, не успел ничего понять. Её тётка рассказала мне, что произошло. Самой Энн, разумеется, никто правды не рассказывал. Тётка получила свою выгоду в виде пособия, а потом вышвырнула девочку из дома. Та, конечно, и сама была хороша. Приводы в полицию за хулиганство, проверки органов опеки из-за того, что кто-то анонимно позвонил на горячую линию. Она ненавидела тётку, а та считала её занозой в заднице.
— Мрак… — Шеннон закрыл лицо ладонями. — Грёбанный мрак…
— Да уж…
— Мы ведь сделаем всё возможное, Патрик⁈ — спросил Шеннон с надеждой в голосе.
— Мы уже делаем, Шенн, — Патрик поджал губы. — Но вот сама Энн. Она не хочет бороться. Судя по её рассказам, и не хотела по-настоящему никогда. Диагноз — не приговор, тем более, когда он не поставлен официально. Мало ли так показалось врачам. Да что говорить, Энн вообще не знала ни о каком диагнозе. С головой у неё всё было более чем нормально. Она могла обратиться в центр социальной помощи, в органы опеки, наконец. Её тётка должна была нести ответственность. Что сделала Энн? Правильно, она бунтовала, пока рядом не оказался урод, показавший ей изнанку любого бунта. Наркотики и алкоголь, с помощью которых она уходила от проблем, лакмусом проявили наследственность, сдобрив её различными осложнениями.
— Ты сейчас ведёшь к тому, что выхода нет, я так понимаю, — мрачно констатировал Шеннон.
— Есть клиники, где прорабатываются новые методики, но уж очень запущенный случай, — не стал обнадёживать его Патрик. — Я не уверен, но мы будем бороться.
— А если нет? Что её ждёт?
— Психушка, Шенн…
«Доктор Майерс, вы нужны в приёмной, срочно!» — раздалось из динамика медицинской рации. Патрик бросил быстрый взгляд на аппарат и повернулся к Шеннону.
— Прости, брат, кажется, в приёмном жарко. Надо идти. Будем наблюдать. Я сделаю запросы в специализированные клиники, когда мы полностью закончим чистку организма. Попробуем побороться, но Шеннон…
Парень поднял на друга глаза.
— Ты любишь Энн, переживаешь, я понимаю. Вот только, не клади на эту историю всю свою жизнь. Это не надо ни тебе, ни Энн. Её историю уже не переписать, так не губи свою.
— Но…
— Я знаю, о чём говорю, Шенн… — отрезал Патрик. — Разреши себе быть счастливым. Это не значит бросить её в беде. Но рушить свою жизнь не имеет никакого смысла.
Он вышел, а Шеннон ещё долго сидел в опустевшем кабинете, обдумывая услышанное. Хотелось закрыть глаза и представить, что это страшный сон, но время шло, настенные часы монотонно тикали, а сон всё не кончался.
Прислушавшись к себе, он достал телефон и купил билет на самолёт. Он сделал всё и, кажется, немного больше. Энн под присмотром, её жизнь в безопасности. А сейчас ему очень нужна передышка, много музыки и маленькая звёздная фея, по которой он безумно скучал… Если она, конечно,
