товарищу из охраны… Ну и эти — лешие, нацистские недобитки суету навели, конечно… Фантастика какая-то!
— Статью делать будем? — спросил я безразличным тоном.
— Что? А? Какая статья, Белозор? Ты дурак совсем? Кто о чем, а вшивый — о бане! — Герилович выпучил на меня свои зеленые глаза.
— Ну а что? Ну я понимаю — не сразу. Но просто представь: первые полосы газет с заголовками в стиле «Западные спецслужбы готовили теракт на Полесье!», «Нацистские клевреты на службе ЦРУ!», «Ошеломительный успех советских контрразведчиков: предотвращена экологическая катастрофа!» Не отметайте такую идею сразу, если выдать это в нужный момент…
— Тебе бы в политику пойти, Белозор, а? — Герилович то ли восхищенно, то ли осуждающе покачал головой.
— Свят, свят, свят! — я постучал по столешнице.
— А ты не зарекайся. Там тебя на литературный форум один интересный приглашать будут… Заграничный! Отказываться не торопись, подумай хорошенько, и меня, грешного, вспомни… — лицо Гериловича стало мечтательным.– У нас с тобой шикарная рыбалка получается!
— Да, да, я как обычно — вместо живца, а вы — в роли спиннинга с телескопическим удилищем! — раздраженно буркнул я, а потом не выдержал и хохотнул.
Полковник вежливо усмехнулся и мне стало страшно и интересно одновременно.
Стоило признать — именно сотрудничество с Гериловичем было самым перспективным в смысле конкретного, видимого влияния на исторический процесс. Один Масуд на посту афганского министра обороны чего стоил! Черт возьми, пока я тут леших ловил, они Афганскую Федеративную Республику провозгласили! И союзный договор с СССР подписали! Да я как об этом узнал готов был плясать от радости: из Афгана выводили сороковую армию, а вот военные и гражданские специалисты — оставались, в весьма значительном количестве. И аэродром в Баграме, и база в Кабуле, и целый ряд ключевых объектов закреплялись за Союзом в долгосрочную аренду. И это было прекрасно! И ужасно — тоже. Сороковая армия передислоцировалась в Узбекистан, и о масштабах аутодафе и великом переселении народов, инициированых там Волковым уже ползли самые страшные слухи…
— Значит, литературный форум? — переспросил я. — Я запомню.
* * *
Старый Гумар, кажется, даже взгрустнул, когда выяснил, что я уезжаю из Талицы.
— Так-то ты неплохой парень, Бера Гелозор. Хотя и дуроватый, — сказал Петрович. — Приехал, всю Талицу разворошил, шороху навел… Где теперь учителя французского нового искать? Кто теперь полесское виноделие поднимать будет? Хотя, ежели он фуилой хашистским оказался — то и хер с ним, с таким французским, и с таким кальвадосом — тоже…
— Ладно, ладно, Петрович, — похлопал его по плечу я. — Мы вроде с тобой хорошо провели время. Потолки вон побелили, про Габышева и овцеводство написали, про огурцы, опять же. Волка подстрелили! Книжку вот закончил… Леших наловили целую пачку! Разве плохо?
— Ну да, ну да… — покивал Гумар. — И внучк а я за полгода впервые увидел. А то всё переживал, переживал… Думал — а вдруг он в член к пипенцам попал? А вдруг его зарезы побасмачили?
— Ну причем здесь чеченцы, Петрович? Чеченцы сейчас вроде как все в Казахстане… — попытался успокоить его я.
Да и вообще — была у меня надежда, что с чеченцами в этой истории всё по другому пойдет. Лихой народ, своеобразный, воинственный! Такой потенциал! Неужели простой советский учитель и самый обычный инженер-кораблестроитель не найдут выход из этой ситуации?
— Вот, вот, а он как раз по Средним Азиям и ошивается! У нас-то всяко поспоко… — Петрович осекся, осознав, по какому-такому поводу его внучок наведался к родным пенатам. — В общем, жду тебя с твоими девчатами, так и знай. Не стесняйся, давай телеграмму и приезжайте: летом, осенью, зимой… Они у тебя симпатичные, приятные, не то что…
— Не то что я! — я гыгыкнул, Гумар вернул мне улыбку.
— Возьми вот, я того-сего напаковал, скажешь что от деда, мол… — Петрович протянул мне авоську с домашними гостинцами. — Твой-то дед?..
— Моего-то деда я и не видал никогда, — развел руками я, что сделать было довольно проблематично, учитывая рюкзак, печатную машинку «Москва» в чемоданчике, а теперь еще и авоську. — Но о таком деде как вы можно только мечтать!
И не покривил душой.
— Путлого добра! — пожимая мне руку пожелал на прощанье Петрович. — Пержи двост хистолетом, Белозор!
И снова было непонятно: это у него такой прикол, или и вправду — дислексия.
* * *
Густые кроны лип над головой одуряюще пахли медом, слышалось непрерывное деловитое гудение: тысячи пчел собирали пыльцу. Дорогу перешли гуси, вытягивая шеи, недоверчиво косясь на меня и гогоча. Дочерна загорелый белобрысый пацан лет семи бесстрашно погонял их прутиком, направляя к удобному для спуска в канаву участку берега.
— ВЕР-ТА-ЛЁТ! — кричали дети из-за ограды детского сада задрав головы к небу.- Вер-та-лёт!!!
Грохоча мотором на полигон заходил армейский Ми-8, бередя душу знакомыми еще по Афгану обводами корпуса. Не за Гериловичем ли?
— Дети, дядя уезжает, скажите дяде до свидания! — сказала знакомая воспитательница с характерным разрезом глаз.
— ДАСВИДА-А-А-А-А-НИЯ ДЯДЯ! — дошколята замахали мне руками.
А я помахал им в ответ:
— До свидания, дети. До свидания, Гульзара Жайсынбековна! — вот как звать тех пацанов, что помогали мне немецкие ништяки искать — убей, не помню, а Жайсынбековну эту — запомнил! Парадокс!
На автобусной станции меня поджидал желтый милицейский жигуленок. Пустой. Соломин прятался под ёлочкой, вместе с Ясей. Они очень миленько держались за ручки, все такие молодые, светловолосые и красивые. Глазки у них так и светились, аж смотреть приятно было.
Люблю я истории со счастливым концом.
— Ну, признавайтесь, молодая гвардия, — я подошел и подал руку майору. — Что вы такие загадочные? Случилось что-то?
— Ой-ёй, — пискнула Яся. — Мы заявление в ЗАГС подали!
Я ошарашенно посмотрел сначала на нее, потом — на Соломина.
— Листья дубовые падают с ясеня, быстрые вы аж нихрена себе! Так вообще — можно?
— Можно, — засмущался Соломин. — В исключительных случаях.
— А у вас…
— Ой-ёй! — на сей раз смущаться начала Яся.
Вот же, блин! Как к этому относится я понятия не имел, но они оба были хорошими ребятами, и потому всё вроде как сложилось довольно хорошо, но…
— Мужчины — женитесь, женщины — мужайтесь! — если не знаешь, что делать — пори очередную дичь!В этой жизни такая политика меня не раз выручала. Вот и теперь — влюбленные рассмеялись, я обнял их обоих, скомканно попрощался и побежал запихиваться в ржавую и тарахтящую ладью Харона советского пошиба: битый и тертый жизнью полосатый ЛАЗ.
Дверь автобуса до конца не открывалась, из выхлопной трубы исторгался черный дым, внутри пахло пылью, потом, нагретым дерматином, дешевыми духами, куриными яйцами, табаком… Черт возьми, это было странно — но я почувствовал себя так, будто вернулся домой!
хехе ноутбук работает, глава написана в поезде)) еще одну осталось отрихтовать.
Глава 13, в которой случается приятные встречи и неожиданные откровения
— Мама, а мы уху ели!
Я даже с расстояния в пятьдесят метров увидел, как Тасины глаза постепенно меняли цвет на угрожающий крыжовниковый. Девочки заметили ее чуть раньше меня и, вырвавшись из моих цепких лап, побежали обнимать в четыре руки. Косички в одну сторону, ноги — в другую, ветер в лицо… Попробуй тут удержи!
— Что с вами случилось? — раздался голос возлюбленной женушки, в котором я отчетливо услышал звук клацающего затвора.
— Мы уху ели! Мы с Герой ловили рыбу и готовили уху! — пояснила Василиса. — Из мелочи. А Нафаню Аська не дала варить. Нафаню она посадила в ведро, и мы оставили его себе! Он теперь с нами жить будет. Всё-таки два мужика в доме лучше, чем один.
Очень рассудительная девочка. Не по годам.
— Кого? — лицо Таси заметно разгладилось, и она смотрела на приближающегося меня уже без очевидного желания сделать предупредительный выстрел в голову. — Кто с нами будет жить?
Это было какое-то наваждение: поворот головы, походка, весь ее стан — я просто не мог оторвать от Таисии глаз!
— Нафаня такой хоё-о-о-сый! — пояснила Ася. — Кьясивый-кьясивый! С такими рогами!
И показала пальцами, какие у Нафани роги.
Тася снова напряглась, а я не выдержал и заржал: Нафаней девочки назвали ерша. Наверное, он обладал своей, особой ершиной харизмой, и поэтому отправлять его в уху с сибильками, плотвичками, окуньками и прочей нашей не Бог весть какой добычей они посчитали неправильным. Дали ершу имя, сунули в ведро и кормили хлебом с небывалым энтузиазмом. Мне приходилось украдкой выуживать мякиш и кидать его в кусты, потому как один небольшой ёрш, да еще и после стресса, связанного с вылавливанием оного из естественной
