Я не нервничаю из-за парня. Только не я. Никогда.
После всего, через что мы прошли вместе с моим сердцем, я не мог допустить на нем даже малейшей травмы. Достаточно того, что оно все еще билось. Но, черт возьми, в ту секунду, когда я взглянул на Ривера Уитмора, пульс участился, а по спине пробежали мурашки. Как крошечное напоминание о том, что значит быть живым.
Я снова занял пустое место рядом с ним, пряча забинтованную руку в кармане пальто. Ривер отказывался со мной разговаривать и даже не смотрел в мою сторону, но я чувствовал его настороженность; постукивающий карандаш и дергающаяся нога, как азбука Морзе, сообщали мне, что я проник ему под кожу.
Сорок пять мучительных минут я вел себя хорошо, наслаждаясь близостью Ривера. Его запахом. Древесный аромат одеколона с нотками бензина после автомастерской. Мощное, пьянящее сочетание, которое наводило на неуместные мысли.
Больше, чем обычно.
Сделай одно доброе дело. Всего одно. И, может быть, кошмары оставят тебя в покое.
Я бросил маленький, идеально сложенный квадратик бумаги на стол Ривера.
– Что это за хрень? – прошептал он.
– Блиц-опрос, – ответил я. – Я тебе нравлюсь? Выбери «да» или «нет».
– Ты, черт возьми, серьезно?
– Расслабься. Это мой номер телефона.
Но Ривер не расслабился. Его глаза округлились, а по мускулистой шее пополз настоящий румянец.
– На хрен он мне сдался? – зло спросил он, хотя его голос прозвучал более хрипло, чем мгновение до этого.
– На случай, если понадобится помощь с учебой. Если оценки начнут снижаться, а тебе будет грозить исключение из команды, позвони горячему новенькому парню и попроси помочь тебе подготовиться к тесту, как раз успеешь до большой игры.
Ривер смял бумагу в кулаке, и я подумал, что он сейчас бросит ее обратно в меня.
– Хороший стереотип. Ты умышленно пытаешься вывести людей из себя или это происходит само по себе?
– Я от природы одарен. Некоторые могут сказать, что слишком.
Риверу было не до смеха.
Я тяжело вздохнул.
– Послушай, я, очевидно, не силен в этом. Я хочу поговорить с тобой. Извиниться. Но оставляю это на твое усмотрение, – быстро добавил я, когда он начал было протестовать. – У тебя есть мой номер, так что можешь позвонить, если будет интересно узнать, что я хочу сказать. Или если захочешь… поговорить. Обо всем.
Ривер с мрачным выражением лица вертел бумажку в пальцах.
– Или можешь выбросить ее, – предложил я. – Или сжечь. Или написать номер на стене душевой для мальчиков и подписать: «Хочешь хорошо провести время, звони…» Реклама наше все.
Ривер уставился на меня так, словно у меня выросла вторая голова, а затем рассмеялся.
– Ты чокнутый.
– Постоянно слышу это слово, – отозвался я, его улыбка заставила и меня улыбнуться.
Прозвенел звонок и разрушил момент. Класс начал собирать свои вещи, пока мистер Рейнольдс бубнил о предстоящем домашнем задании. Ривер собрал свои вещи. Он не сказал больше ни слова и надел свою форменную куртку.
Мой номер телефона отправился в карман.
Миллер, нахмурившись, наблюдал, как я протискиваю стул с высокой спинкой в дверной проем Хижины.
– Он ни за что не влезет.
– Мне все так говорят, – ответил я и развернул огромный белый стул боком, чтобы он проскользнул в узкую дверь. Я сел, лучезарно улыбаясь своим друзьям. – Идеально, верно?
Ронан и Миллер переглянулись. Оба они были потными и покрытыми песком от того, что большую часть дня помогали мне тащить стул из ближайшего к пляжу переулка в Хижину.
– И вообще, зачем тебе стул? – возмутился Ронан. – У нас есть скамейка.
– Не буду я сидеть на треснутой деревянной доске, на которую наверняка лет сто назад помочился какой-нибудь пират.
Миллер закатил глаза.
– С твоей логикой не поспоришь.
Мы втроем оценили взглядами наше маленькое убежище. Кресло занимало в Хижине довольно много места, но оставалось еще достаточно, даже с учетом остальных улучшений, которые я сделал за последние несколько дней: сверхмощный походный фонарь, мини-холодильник с генератором для выпивки и перекусов, необходимых Миллеру для поддержания уровня сахара в крови, и старый ящик с висячим замком. Дольше всего взгляд Миллера задержался на нем. Новый хахаль его мамы был сволочью с большой буквы, и парень опасался за безопасность своей гитары после того, как на днях поймал Чета с ней в руках. Я купил ящик, чтобы Миллер мог хранить инструмент в безопасности и не таскать его повсюду с собой.
Он посмотрел на меня с благодарностью.
– Стул не так уж плох.
На душе потеплело, и я отвернулся. Все еще не привык иметь настоящих друзей, и мне приходилось постоянно напоминать себе, что не стоит слишком привязываться. Прошло всего несколько дней. Еще слишком рано, чтобы Миллер и Ронан ко мне привыкли.
– Пива? – предложил Ронан, склонив свое огромное тело над мини-холодильником.
Я постучал по фляжке в кармане.
– У меня сегодня водочное настроение.
– Стрэттон?
– Не могу. Надо работать, – отказался Миллер. – Я заканчиваю в десять.
Он работал в галерее игровых автоматов на набережной, и у нас вошло в привычку встречаться с ним и гулять среди автоматов и аттракционов, как легендарное трио дегенератов, какими мы и были.
– Встретимся с тобой там, – сказала я, и Ронан кивнул.
В глазах Миллера снова вспыхнула благодарность, когда он закинул рюкзак на плечо и направился к выходу. Я подозревал, что у него тоже было не так уж много друзей. Я узнал, что когда-то он жил в машине со своей матерью. Последние четыре года дети в школе издевались над ним за это, в частности Фрэнки Дауд. Отсюда и безобразная маленькая сцена на вечеринке у Ченса.
Мысль о том, что кто-то доставал Миллера, вызвала у меня желание что-нибудь сломать. Верный себе, Ронан действительно кое-что сломал – нос Фрэнки. Если бы я уже не любил этого большого болвана, тот случай стал бы определяющим.
– А что насчет тебя? – спросил я, сидя на своем камне у костра. – Ты работаешь?
– Подрабатываю от случая к случаю, – ответил Ронан, собирая обломки плавника. До захода солнца оставалось еще несколько часов, но я бы никогда не отказался от огня, а Ронану нравилось смотреть, как все горит.
– Фрилансер, – уточнил я.
– Именно.
– И ты живешь со своим дядей?
Я ступал по тонкому льду, прося Ронана рассказать что-нибудь о себе – его наименее любимая тема.
Он буркнул что-то в ответ, что могло быть и «да», и «нет» или «отвали».
