Книга Восемь недель - Хулина Фальк

Он хватает мою рубашку в руку, натягивая ее только для того, чтобы она прилипла к моей груди еще сильнее, чем уже прилипла. Мокрая рубашка, прижатая к моему телу, позволяет моей коже проявляться еще больше, чем раньше, предоставляя ему гораздо лучший обзор моей груди, чем просто очертания и тени.

Мои соски вздрагивают от холода рубашки, и даже если я этого не чувствую, я вижу это в зеркале. И если я это вижу, то и Аарон может, но он не комментирует это.

— Ты снова его носишь, — говорит он таким тихим голосом, что мне приходится перепроверять, действительно ли это Аарон здесь, в комнате, со мной.

Его свободная рука нащупывает мою шею, его палец цепляется за серебряную цепочку, когда он вытаскивает ее из-под рубашки.

— Аарон…

Он отпускает ожерелье, позволяя кусочку Лего болтаться между моими сиськами, его глаза прослеживают.

Судя по тому, как это выглядит, Аарон самый спокойный из всех, кого я когда-либо видела. И все же жар в его глазах говорит совсем не об этом.

— Ты когда-нибудь думала, что у нас есть шанс? — спрашивает он, встречаясь со мной взглядом.

Я качаю головой.

— Мы были детьми. — Наши взгляды по-прежнему прикованы друг к другу, как бы мне этого не хотелось. — Что бы у нас ни было в том возрасте, это было эфемерно, Аарон

Его губы сжимаются, глаза закрываются, как будто он не хочет, чтобы я это говорила. Я даже не уверена, что хочу услышать это от себя.

— Ты не должна была уезжать на такой долгий срок, София.

Он прав. Мне сказали, что всего мы уезжаем всего на четыре года. Четыре года, и я вернусь в Нью-Сити, к своим друзьям и семье. Но наши планы изменились после инцидента.

Аарон отпускает мою рубашку, но быстро склоняет мою голову к шее, глядя на меня сверху вниз.

— Почему ты уехала от меня?

Мои брови печально хмурятся. Слыша боль, предательство в его голосе, тянет мое сердце со всей виной в мире. Это все равно, что наступить на жука, а затем задаться вопросом, будет ли его семья скучать по нему, но в десять раз хуже.

Он разворачивает меня всего за секунду, прижимая спиной к зеркалу, а его руки держат меня в заложниках. Я почти уверена, что могла бы выбраться из его клетки, если бы захотела, но я этого не делаю.

— Почему ты не связалась со мной, София? Почему ты не сказала мне, что тебе потребуется больше времени, чтобы вернуться?

— Я не думала, что тебя это волнует.

Аарон делает глубокий вдох, его глаза закрыты, а голова на мгновение поворачивается в сторону.

— Мне было не все равно. Больше, чем ты могла себе представить.

Мне хочется поднять руки, обхватить его лицо и извиниться за свои решения, но я не жалею, что осталась в Германии. Единственное, о чем я жалею, так это о том, что никогда даже не пыталась найти моих любимых близнецов. Я знала, где они живут. У меня были их адреса. Даже если бы я не могла найти их в Интернете, я могла бы отправить письма и все объяснить. Я знаю, они бы поняли.

Но я этого не сделала.

Его глаза снова смотрят на меня, когда он спрашивает:

— Можно тебя поцеловать?

Мое дыхание застревает в легких, мой мозг официально подшучивает надо мной. Аарон Феникс Марш не спросил меня, может ли он меня поцеловать. Это всего лишь дурной сон, не так ли?

Это не может быть правдой. Это была бы одна из самых жестоких чертовых вещей, которые мне подбрасывает жизнь.

Мы с Аароном никогда не сможем быть вместе. Мы живем в двух совершенно разных странах, на разных континентах, на расстоянии океана. Я вернусь в Германию через несколько месяцев, а он начнет здесь свою карьеру профессионального хоккеиста.

Я уверена, что у него уже есть место в команде или, по крайней мере, он получил предложение. Если отец его лучшего друга тренирует команду НХЛ, я могу с уверенностью сказать, что у него есть хорошие шансы стать профессионалом после выпуска.

Вся жизнь состоит в том, чтобы иметь правильные связи, не так ли?

Когда он разъезжает по играм, а я застряла в Германии, нет места ни для каких отношений.

— Зачем?

Аарон подносит руку к моему лицу, поглаживая большим пальцем мою щеку.

— Потому что мне нужно знать.

— Знать что?

— Если он есть. — Обе его руки теперь держат мое лицо, его глаза прожигают мои. — Мне нужно знать, есть ли он еще там. Шанс «нас».

— Аарон…

— Пожалуйста.

Какую бы теорию он ни хотел проверить поцелуем, далеко он не уйдет. Я могу дать ему ответы на все из них, наверное.

Если он хочет знать, взорвутся ли мои внутренности, когда его губы коснутся моих, ответ — да. Я даже добавлю, что если он будет отвратительно целоваться, это будет всё равно лучший поцелуй… Я не зря цеплялась за мысль о нас с ним, и я бы не отказалась от нее в ближайшее время. Я знаю, что должна это сделать, но на данный момент у меня недостаточно сил, чтобы сделать это.

Если он хочет знать, могу ли я представить себе жизнь с ним, ответ будет утвердительным, потому что я могу.

Хотя есть отличия. Мечты и реальность — они не всегда совпадают. Наши нет.

Если он хочет знать, останемся ли мы вместе, ответ — нет. Мы не будем, потому что наши жизни слишком разные.

Мы оба хотим разного в жизни. В то время как он хочет добиться успеха и осуществить свою мечту стать профессиональным хоккеистом, я хочу держаться от этого как можно дальше. Я хочу писать книги и создавать новые миры, чтобы сбежать от реальности, потому что реальность — отстой. И это отстой, что я не могу написать свою собственную жизнь так, как я хочу, чтобы она сложилась. Если бы я могла, я бы давно написала, что буду с Аароном. У него большие мечты, большие цели, и он делает все, чтобы их достичь, и я пишу об этом. Я пишу о таких же, как он. Целеустремленные люди, которые гонятся за максимумом и в конечном итоге достигают своих целей после непродолжительной борьбы. Когда на самом деле я трусиха, прячущаяся за своими историями.

— Пожалуйста, позволь