мое дело!
И, закутавшись в пальто, он быстрым шагом удалился в рассветные сумерки. Спустя несколько секунд до меня запоздало дошло, что автобусы в такую рань еще не ходили, и стоять на остановке было бессмысленно. Я кинулась вдогонку. За мною, к моей досаде, ломанулся Петя.
– Ты что за нами ходишь?! – сорвалась я.
– Ты совсем?! Я не за вами, я домой!
Дальше всю дорогу до ближайшего перекрестка мы прошагали молча. Там мы с Чингизом, вся фигура которого, даже его спина, выражали крайнее раздражение, повернули налево, а Петя отправился правее, к центру города.
– Крантец, – отметила я, карабкаясь посреди проезжей части на крутой холм, за которым я жила. Белые линии разметки мелькали под ногами. Стремительно светало.
– Да полный, – согласился Чингиз.
– Влад теперь думает, что я переспала с тобой.
– Ну да.
– Это хреново.
– Почему?
– Потому что он скажет Вардану.
Чингиз закивал. Ему было очень невыгодно злить своего работодателя и поставщика.
– Давай скажем, что никто ни с кем не спал?
– Это неправдоподобно.
Мы вздохнули. Ледяной воздух резал легкие. Нам посигналил пронесшийся в паре футов одинокий автомобиль. Мой телефон во второй раз за день напугал меня внезапной и резкой трелью.
– Здравствуйте. Прошу прощения за беспокойство, – произнёс строгий и доброжелательный голос коренной англичанки, – Это?… – она назвала моё полное имя.
– Да, это я.
– Я звоню по поводу Эдгара. Он указал Ваш телефон…
– А-а… – протянула я, – Окей… А что случилось?
– Боюсь, Эдгар попал в дорожное происшествие. Он сейчас в больнице Черчилля, его состояние не опасно, хотя наблюдается перелом правой голени…
Я громко присвистнула.
– Фигасе…
– Вы сможете его забрать?
– Эм… Э… Нет… К сожалению нет, я сейчас не в Оксфорде… Но… эм… я навещу его… Честное слово, – зачем-то добавила я.
На том конце повисла неловкая пауза.
– Не посоветуете, кто бы мог помочь ему добраться до дома?
– Э… – я покосилась на Чингиза и прошептала ему, прикрывая микрофон рукой (непонятно с какой целью, все равно женщина наверняка не знала русского), – Ты не хочешь забрать Эдгара из Черчилля?
– А что с ним?
– Ногу сломал.
Чингиз яростно замотал головой.
– Шесть утра как бы. Спать пора.
– Да, – громко сказала я в трубку, – Да, конечно, наш общий друг эм… Пол… Сейчас… – я на ходу выдумала десять цифр, – вот его номер, я уверена, он сможет помочь…
Женщина на том конце вежливо поблагодарила, и обещала держать меня в курсе. Мы попрощались. Мне стало стыдно. Я отключила телефон.
На следующий день, как следует выспавшись (уже снова смеркалось), я отправилась навестить Эдгара.
Эдгар обитал в общежитии посреди уютной буковой рощи. После краткого препинания со строгой консьержкой, я поднялась по старой деревянной лестнице на второй этаж и постучала в дверь с крупными черными цифрами 17–1.
– Quien esta ahi?
– Свои.
– Come in!
Я потянула дверь на себя. Она приоткрылась и застряла. Я заметила самодельный железный крючок, одним концом примотанный к ручке, а другим крепящийся к гвоздю на дверном косяке. Скинула его и зашла.
В комнате было на удивление пусто и прохладно. Несколько книг, скейтборд и постер с голыми девушками. Когда я вошла, Эдгар лежал навзничь на кровати и, видимо, был очень далеко.
Я села на стул у окна.
– Что с ногой?
– Авария.
– Тебя сбили?
– Я на велосипеде ехал.
Как я поняла из его путанного рассказа, у Эдгара обнаружился перелом со смещением. Ему наложили гипс и позволили вернуться домой. Чтобы избавиться от боли он не переставая ест гашиш (курить в комнате ему невозможно) и валяется на кровати.
Роберто, его сосед, уходя, запирает Эдгара в комнате – очень разумная мера предосторожности, учитывая способность последнего вечно нарываться на неприятности. Эдгар бесился, но никаких попыток побега или бунта пока не предпринимал.
Он показался мне напуганным. Похоже, происшествие произвело на него большее впечатление, чем он хотел признавать.
– Как вообще так получилось?
– Ой… – неохотно начал Эдгар, – Long story.
– Да я вроде не тороплюсь.
– Я на измене был. Конкретной.
– Под травой?
– Не.
Он умолк.
– А под чем?
– Вардан подогнал… MDMA. Ты пробовала?
– Нет.
– Ну очень крутая штука, очень. Ваще столько сил, я чуть в Лондон на велике не рванул.
– Вместо этого попал под машину.
– Ну меня как-то догнало… Я подумал, а чо, интересно же сдохнуть-то было бы. Новый… это… experience. И так это, – он показал, как крутанул рулем в сторону проезжавшей машины.
– Ты совсем?
– Ну. Я же очень смерти боюсь, – сообщил он как нечто само собой разумеющееся.
– Да?
– Да я всего на свете боюсь, – продолжил он с нервным смешком, – Очень боюсь от рака умереть. Чуть с ума не сошел в том году.
– Почему?
– Я в Санкт-Петербург поехал… К дедушке, он умер уже.
– От рака? – догадалась я.
– Легких.
– Извини.
– Да ничего, он старый был. Но я чуть с ума не сошел. Один, без солнца, без Майорки. Без травы. Так-то дунешь и отпускает. А тут никого не знаю в Питере, где взять – непонятно. Помню очень хорошо – лежу в кровати, смотрю в окно на фонарь, там снег идет, и я так себе отчетливо осознаю, что не доживу до утра.
Я подумала, что тоже, бывает, боюсь не дожить до рассвета. Есть в этом что-то символическое.
– С тех пор очень боюсь.
Я кивнула.
– Даже к психологу ходил.
– И что он?
– Она. Хорошая тётка. Помогла. Только это никому.
– Да, конечно. Извини, что я тебя вчера не забрала. Я накуренная была.
– Да нормально. Я так и понял.
– Как ты добирался?
– Роберто приехал. Матерился как на последнего урода, но приехал. Я совсем в неадеквате был. Рак – это очень страшно.
– Ну да. У меня тоже дедушка умер.
– А, ну тогда ты понимаешь.
– Я маленькая была.
– Болеть вообще очень страшно, – заметил Эдгар, глотая очередную ложку зеленовато-коричневой жижи, – Никакого контроля, все разваливается. Жизнь разваливается.
– Ты зря так боишься.
Эдгар хмыкнул.
– Знаю, что зря. А что делать?
– Чего ты боишься больше всего?
– Сочувствия. Что все будут ходить и ныть. Ой ты бедненький, ой ты несчастненький. Родители. Как Вардан поживает? – Неожиданно спросил Эдгар.
– Нормально.
– Вы с ним трахаетесь?
– Нет, – соврала я, – мы друзья.
– Но он хочет тебя трахнуть?
– Не знаю, не думаю.
– Просто странно… Друзья и…
– Ну ты же не хочешь меня трахнуть, – возразила я, поежившись.
– Я другое дело.
– Почему?
– Я слишком ценю дружбу с тобой. И я все-таки думаю, что вы встречаетесь.
– С Варданом… С ним не хочется снять сережки.
– Чиво? – Не понял
