Элор молча ждёт. Я молча смотрю на него в ответ.
— Тебе придворную модистку из империи доставить или местную? — уточняет он.
Молчу.
Элор тоже ничего не говорит.
— Местную, — наконец отвечаю я.
Аранские и до неё могут добраться, допросить, но зачем облегчать им дело? Пусть гадают, что тут и как.
— Хорошо, я всё организую. — Элор садится, но вместо того, чтобы подняться и уйти, остаётся на месте. Смотрит на стену перед собой. — Раньше говорить с тобой было проще. А сейчас даже не знаю, как… Хотя вроде ты всё тот же дракон.
— Я тоже не знаю.
Элор снова медлит. Вздыхает:
— Тебя, наверное, удивляет, что я задаю мало вопросов.
Молчу.
Не дождавшись моей реакции, Элор отвечает:
— Я просто ещё не уверен, на какие из своих вопросов я действительно хочу знать ответы.
«Да, я бы тоже не стал спрашивать у своей девушки, действительно ли она хотела трахнуть меня в жопу или это была просто неудачная шутка», — так сказал бы Жаждущий. Но его и Многоликой со мной нет.
— Моё оружие надо забрать из Эрграя.
— Мы обязательно его заберём… — обещает Элор. — Надеюсь, Лин будет слишком занят, чтобы заинтересоваться феноменом сохранения призванного оружия после… при таких условиях.
Как деликатно… Только Элор не обозначает время, когда я смогу получить оружие. Если спрошу — наверняка станет спрашивать, зачем оно мне прямо сейчас, подозревать начнёт во всяком.
Снова повисает пауза.
— Ты что-нибудь хочешь? — спрашивает Элор. — Есть? Пить? Сказать что-нибудь? А то я тут решаю, а ты даже отношения своего ко всему этому не высказываешь.
— Зачем?
— Чтобы мы могли понять друг друга.
Для этого есть более простой и надёжный способ.
Ладно, хватит за это хвататься, валяться без дела. У меня утренняя тренировка по расписанию, и разоблачение, похоже, не отменяет полностью вероятности сражения с вампирами.
Я тоже сажусь. Стягиваю с шеи бесполезный теперь артефакт изменения голоса.
Элор вскакивает и подаёт мне руку. Лишь встав без его помощи, я соображаю, что вроде как правильнее было бы опереться на его ладонь. Глянув на меня, Элор спрашивает:
— Что-нибудь нужно?
— Немного побыть одной. — Как же ужасно неловко стоять перед ним раздетой. В таком виде. Хочется прикрыться, завернуться в покрывало, но я борюсь с этим желанием. — Обычно у меня в это время тренировка.
— М-м, хорошо. Я пока вызову модистку. Если ты, конечно, не хочешь, чтобы я остался на тренировку и как-то помог…
— Я справлюсь сама.
— Не сомневаюсь. Но я спрашивал не об этом.
И снова молчание. Тяжёлое, неловкое.
Трудно общаться, даже мне, хотя Элор ничуть не изменился, он всё тот же. Или именно поэтому и трудно?
— Мне удобнее тренироваться одно-й. Привычка, — поясняю я.
— Тогда не буду мешать, — Элор отступает, изображает лёгкую улыбку и почти насмешливость. — Ты ведь не попытаешься убежать?
Он явно хочет представить это в виде шутки, но голос и слишком настороженный взгляд портят эту попытку.
— Нет, я не буду пытаться убежать, — отвечаю серьёзно.
Элор так же серьёзно кивает и, наконец, покидает гардеробную, сверкая прорехами в киндеонской куртке. А я растерянно смотрю ему вслед. Потому что я не знаю, что делать. Как у Халэнна у меня была жизнь, а теперь… теперь всё не понятно. Теперь я будто не я. Слабее и уязвимее в тысячу раз.
А мы ведь не обсудили, как будем объявлять обо мне…
Открывается и закрывается дверь. Тишина наполняет пространство вокруг меня.
Постояв ещё немного, я опускаюсь на колени и обнюхиваю покрывала… То, что накрывало нас сверху, немного впитало запах Элора, я прижимаюсь к этому нежному, почти драгоценному меху. Ещё несколько таких ночей — и оно превратится в сокровище.
* * *
Закончив купание, я недовольно оглядываю бедро. На тренировке я слишком медлила и пропустила несколько увесистых ударов. Синяка практически не видно, но ощущается лёгкая зажатость в этом месте. Ничего, скоро пройдёт.
Заставив воду убраться с моего тела, подхожу к стене, упираюсь в неё ладонями, чтобы начать самую неприятную часть утра. И только когда яростная боль накрывает искажённое тело, я вспоминаю, что делать это больше не нужно.
А боль жжёт, пылает в каждой косточке. Охнув, я оседаю на пол, и тело возвращает прежнюю форму. Болит всё. Болит так, что не вдохнуть, не крикнуть. Словно те несколько дней непрерывной трансформации в непризнанном мире что-то доломали во мне, перенапрягли, исчерпали возможности костей к изменению.
Уткнувшись лбом в стену, я всё же втягиваю воздух. Порывистыми вдохами пытаюсь восстановить дыхание. Восстановить сердцебиение. Прийти в себя. Жжёт глаза, и мне кажется, что сейчас я заплачу, тоже разрыдаюсь, как Элор этой ночью… или днём? Или утром? Кажется, мы переместились сюда прошлым утром, и, получается, я почти сутки спала. Уже сутки, как меня разоблачили, как информация об этом пошла в мир. Понятно, почему Элор не стал это обсуждать: кто ещё не знает — узнает скоро и без нашей помощи.
Наконец отдышавшись, так и не заплакав, я разворачиваюсь и прижимаюсь к стене спиной. Обхватываю поджатые к груди колени руками.
Не надо больше менять форму тела. Можно этому даже порадоваться. Только сил нет.
Другое дело — амулеты абсолютного щита. С трудом поднявшись, возвращаюсь в спальню. Тут всё в пыли из-за пробитой стены. Подвеска и браслет вместе с металлическим кольцом ожерелья тускло блестят в меху покрывала на моей кровати. Артефакт изменения голоса нужно исправить и убрать в сокровищницу. Что до амулетов абсолютного щита…
Они… нужны.
Всё ещё нужны.
Проверяю их стихийной магией, но вставленные в оправы миниатюрные камушки не загораются, чтобы показать работу амулета. Оба разряжены. Теперь они по сути простые безделушки. Не будь на мне абсолютного щита, я могла бы сама их восстановить, подпитать, но теперь придётся обращаться к менталистам.
Или достать другие.
Брачная метка на руке… Поднимаю руку, осматривая золотую драконью голову, корону над которой держат медведеоборотни, а вокруг выписан знак моей принадлежности роду Аран и Элору в частности. Забавно, но родовой герб изумительно верно передаёт их судьбу: именно благодаря медведеоборотню род жив, правит (и будет править своей более сильной ветвью), и Элор жив, при избранной и потому — при короне.
Смешно и горько.
Зелье изменения запаха… я возвращаюсь за ним к тайнику в ванной комнате. Достаю флакончик, откупориваю и вдыхаю такой родной аромат. Хвоя и цитрус. Запах веселья, безудержности, протеста, неуёмных желаний, самоотверженности… и горя.
