Потому что не мог совладать с собственными руками».
Я медленно перевела дыхание, а потом вскинула голову, отбрасывая волосы назад.
— Хорошо. Значит дальше с моим платьем справишься самостоятельно.
Глава 11
Всякий раз, касаясь меня, Лагард делал это необычайно бережно, но сегодня что-то было по-другому.
Позволить ему раздеть себя при свете, окинуть дорогим обжигающим взглядом… Это стало почти испытанием, настоящей проверкой на прочность.
Я медленно и глубоко дышала, когда он задержался взглядом на моём соске, а после склонился, чтобы накрыть его губами.
Его правая рука лежала на моей талии, левой он поглаживал грудь, и соприкосновение с его шрамами оказалось ещё ярче, чем с кожей перчаток.
Даниэл никуда не торопится.
Впервые дотронувшись до меня по-настоящему, безо всяких преград, он гладил раскрытыми ладонями, старался запомнить ощупью как можно больше. Я пропустила момент, в который прогнулась в его руках, впервые так откровенно подставляясь и под прикосновения, и под взгляд.
Мне нравилось, как он на меня смотрел.
Так, будто ждал этого, едва ли не жаждал, но при этом не так, словно я что-то была ему должна.
Желая взаимности, он добивался её всеми средствами. Теперь, когда он по каким-то причинам перестал сдерживаться, это ощущалось особенно полно.
Он всё же потянул меня в спальню, хотя не мог не чувствовать, что я согласна и на диван.
Спускаясь по его груди к животу цепочкой коротких поцелуев, я задержалась над сердцем, потому что так было лучше всего слышно, насколько сбито его дыхание.
Может, то, как я снимала с него перчатки, его в чём-то убедило. Может, что-то ещё. Я не хотела разбираться, потому что, не боясь больше оказаться отвергнутым, он оказался не просто хорош, а великолепен.
Я потеряла счёт времени, почти забыла, где мы и что здесь делаем.
Шутка ли, я почти забыла даже о том, что он мой муж — просто не могло быть так хорошо с человеком, который называется таким скучным словом.
Его природная чуткость и тщательно воспитанный такт оказались дополнены огромным опытом. Успев прощупать границы и понять, что нужно, а чего делать не следует, он искусно применял этот опыт именно для меня, и хватаясь безо всякого стеснения за его плечи, я мечтала только продлить момент.
Даниэль исполнил эту не озвученную мечту играючи. Он уже двигался во мне так, что мне оставалось только держаться за него, доверяясь полностью, а потом сбавил темп. Оперевшись на руки, он приподнялся, чтобы выйти из меня, тут же прижаться всем телом, ловя губами мой раздосадованный стон, и тут же развернуть на живот.
Это было чересчур.
Никогда и никому я не позволяла оставаться сзади, и ему не позволила бы, но он поцеловал под лопаткой так ласково, провёл до основания шеи языком, и я расслабилась, уверенная, что он не сделает ничего, что мне не понравится.
Ощущения оказались совсем иными.
Устроившись удобнее, Даниэль вошёл в меня снова, и едва слышно выдохнул, когда я тихо простонала, но уже совсем иначе. Стоило ему вернуться, всё показалось изумительно правильным. Легко оказалось не просто довериться, а в самом деле отказаться от опасений.
Он двигался глубоко и медленно, гораздо медленнее, чем несколькими минутами ранее, и обжигающий мягкий морок начинал застилать мне взгляд заново. Подведя к самому краю, он просто начал с начала, а я сгорала от желания увидеть его лицо.
Почти что удушающая потребность развернуться боролась с густым и насыщенным удовольствием от того, как он меня держал, как умело и правильно двигался.
Приноровившись, Даниэль прижался к моей спине, словно укрыл собой. Дотянувшись до его пальцев, я переплела их со своими и вытянула руку вперёд, чтобы лучше видеть.
Его кожа казалась местами такой же неестественно светлой и нежной, как ногти, особенно на фоне моей.
Уже не думая о том, насколько некрасивой, даже унизительной может быть выбранная им поза, я прижалась к подушке грудью, попробовала податься ему навстречу при очередном движении.
Лагард хрипло охнул мне на ухо.
Пьяно улыбаясь, я извернулась, чтобы поцеловать его в предплечье легко и ободряюще, а он начал двигаться быстрее.
Жаром снова начало накрывать как волной, огромной и неотвратимой, и не пытаясь спастись от этих ощущений, я в самый последний момент дёрнула руку Даниэль на себя, поймала губами костяшки пальцев.
Он не успел отодвинуться или хотя бы подставить второй локоть, чтобы удержать равновесие — почти упал на меня, вжимая в перину всем весом.
Я тихо и полубезумно засмеялась, потираясь о него виском.
Кровь ещё бурлила, и сказать друг другу прямо сейчас оказалось нечего — ясно было и так.
На постель упал лучик заглянувшего в окно игривого солнца, и я немного сместилась ближе к нему, ненавязчиво увлекая за собой.
Последние три года моей жизни были наполнены страхом. Необходимость выжить, необходимость заработать, отчаянная нужда убраться как можно быстрее и дальше от дома. Однако даже за всем этим я ни разу не подумала о том, чтобы найти себе хорошенькую заброшенную деревушку, накинуть на неё морок, чтобы путники не замечали с дороги, и поселиться там.
Точнее, я не думала об этом всерьёз.
До определённой степени это казалось привлекательным — отгородиться от людей, жить наедине с духами, общаться только с ними. Оглядываться только на саму себя внутри своих стен.
Это решило бы часть моих проблем. Возможно, даже все разом.
Стоя в центре такой, идеально подходящей мне фермы, я нехотя признала, что не смогу и не захочу так жить долго.
Проведённое там лето было сказкой — я отдохнула, восстановила силы и решилась ехать дальше, чтобы посмотреть на море.
Но остаться навсегда…
Я слишком плохо чувствовала себя взаперти, как будто уже не жила.
Даниэль же выбрал подобное добровольно — запереться в своём доме, как сказочное чудовище в заколдованном замке. Появляться на людях по мере необходимости, но оставаться недосягаемым, никого не подпуская близко.
Еще немного, и по городу в самом деле поползли бы слухи о том, что он — проклятый дракон или вампир.
Если бы мы не поженились.
Сообразив, что я почти не могу дышать под ним, Лагард наконец перекатился на спину, но тут же увлёк меня за собой.
— Вынужден признать, что я ошибся. Нужно было продумать не только свадьбу, но и медовый месяц.
Он произнёс это так серьёзно, что я засмеялась снова и развернулась к нему.
— Да. Это непростительное упущение.
Его нельзя было назвать весельчаком или душой компании, но за несколько дней
