распространяться на прочих. Злой же человек – ограничен, не то чтобы умственно, но… мыслит, даже если логично и сложно, то обязательно узко и ущербно в самом основании. Злой человек это огромное, чудовищное дитя, потерянное и одичавшее в страшном, дремучем своём одиночестве. Оно уже не ищет понимания, и не хочет понимать других. Оно живёт свою отдельную жизнь, в которой всегда так тесно, что совсем нет места никому другому. Эта нелепая, ущербная жизнь расширяется, употребляя всё окружающее, дабы вскармливать в недрах своих огонь разрушения вплоть до полного исчерпания и уничтожения всего сущего. Прочие люди годны такому чудовищу, разве что в услужение, и никогда – для любви и дружбы.
Ориент протянул руку к лире и тихонько тронул струны:
{Ковчег добра мы аккуратно собирали
но зло торчит как лишние детали…}
Ингмар всё ещё выглядел обеспокоенным:
– К чему стремиться – ясно, ясно – что делать, ясно – как делать. Не ясно только – сдюжим ли?
Ориент незамедлительно парировал:
– Из чего наша слабость? Из страха. Страх из незнания. А незнание состоит из нас. А чтобы обрести настоящие знания…, тут каких бы то ни было мудрёных диспутов мало, тут необходим прямой эксперимент! Тебе, как учёному, это должно быть даже яснее, чем твоим компаньонам.
– Я понимаю, что время разговоров подходит к концу, и всё, что возможно знать заранее мы теперь знаем как нельзя лучше. Однако, несмотря на все известные нам данные, сейчас очень трудно представить, что у нас в итоге получиться. Что будет с Арфой? Что будет с Горой? Что будет с нами? Что будет с самим Островом?
Ориент отвечал с улыбкой немного грустной, но светлой – так, будто, и тревожился, и верил в успех, и немного завидовал, что не в силах отправиться к вершине вместе с ними:
– Сейчас и мне трудно это представить. Тут могут быть и потери и обретения. В финале любой истории мы всегда всё переосмысливаем. Не знаю…, в общем, будет какое-то продолжение всему, что нам ныне уже известно. Суть в том, что, наверное, будет жизнь. И будем надеяться, что её изменения не будут критичны и будут, в основном, к лучшему.
Молодёжь сидела тихо, не зная, что ещё спросить, и всё же надеясь, что Ориент, найдёт-таки, что ещё сказать напоследок. Утренний ветер игриво увлёк занавеску в глубину комнаты. Светлая полупрозрачная ткань в изящном танце коснулась струн лиры. Звук вышел пронзительный и тревожный. Ориент точным ответным движением гармонизировал звучание и, выдержав верную паузу, добавил:
– Мой фонограф всегда направлен на вершину. Когда услышу, что Ключ сработал, начну аккомпанировать вам отсюда. Далековато, но звук усилит система каналов, пробитых мною в известняке за эти долгие годы. Надеюсь, сил нам хватит сделать ровно столько, сколько хватило ума понять. Нельзя меньше, и ни в коем случае нельзя больше. – Ориент не спеша поднялся. – На этом пора нам расстаться. Жду нашей следующей встречи так, как не ждал ничего в этой жизни!
Как всегда, неожиданно возникла Вилегва:
– Немного прибавилось к вашей поклаже! Хотелось побольше припасов вам собрать, но вам ещё Ключ тащить… и медлить вам теперь нельзя. Так что – кое-что съестное, связка вендалы, да тележка с Ключом. Без тележки вам никак не поспеть. Мастер-то наш старался делать Ключ, и прочно, и компактно, но всю дорогу на плечах его волочить было бы тяжко. Тем более что, команда у вас, вопреки нашим со стариком ожиданиям, не так многочисленна. Уж не знаю, что там, в Обсерватории думают – то ли не понимают…, а может, есть на то и свои причины. Не удивлюсь, если по пятам за вами идёт полновесная экспедиция с многочисленным персоналом и со всем, какое только может понадобиться оборудованием… Ну, да главное качество, а не количество! Да и ждать-то нам теперь совсем уже некогда…
Ориент торжественно вручил Ингмару точную карту окрестностей Горы и схему Ключа. Тою достался берестяной тубус с бумагой пропитанной специальным настоем. Алия получила несколько плотных нотных листов с множеством каких-то пометок от руки.
Маленький отряд, в сопровождении расчувствовавшихся хозяев, спустился вниз. Выйдя наружу, они удивились тому, как здесь светло. Когда глаза привыкли к свету, друзья обнаружили свою дополненную поклажу, стоящую рядком вдоль стены Обители. Кузов тележки с Ключом был сплетён из орешника, а её колёса были сделаны из старой дубовой бочки.
Все должные рукопожатия и объятия прошли своим чередом, и друзья вышли на тропу. Тележка загрохотала по камням. Ориент и Вилегва долго смотрели вслед уходящим, пока те не скрылись за высокой каменной грядой.
К Арфе
Каменная громада надменно возвышалась над ними. Уставшие, они шли, будто бы крадучись, осторожно ступая на острые камни. Шли молча. В окрестностях Горы было не принято говорить громко и смеяться. Ингмар и Той тянули тележку по очереди. Сейчас была очередь Тоя. Той молча и упрямо карабкался вверх, упираясь взглядом в тропу, и никак не ожидал, что впереди вдруг начнёт всплывать, как нелепый мираж, каменное изваяние странного вида. Некое подобие, то ли скамьи, то ли трона выглядело несколько антропоморфно, будто это и не скамья вовсе, а две пухлые, смуглые дамы присели на песок, обнявшись и держа ладони-подлокотники в приглашающем жесте. Расцветка особой породы камня давала впечатление подвижности и изменчивости манящих форм. Той всматривался в детали и находил всё больше зовущего покоя и уюта в плавных объёмах. Вместе с тем в нём нарастал страх. Страх стать частью этого уюта, дополнить собой эти формы, раствориться в этом томном изяществе, забывая и теряя себя… Мысли Тоя замельтешили в судорожной, суетливой спешке и окончательно спутались. Той уже совершенно не успевал что-либо понять… Последним, что мелькнуло в голове Тоя, было Слово:
{…в ложе лжи упал
правду в кулаке зажал
спал…}
Ингмар тоже смотрел… Взгляд невольно цеплялся за причудливые каменные узоры, плотно усеявшие поверхности скамьи. Узоры будто бы пронизывала некая логика, они будто сплетались в некий шифрованный текст на забытом наречии. Внимание Ингмара вовлекалось в лабиринт едва различимых знаков и символов. Ему тщилось, что вот-вот он разгадает их смысл, и он не мог отвести взгляда от этого множества тонких, строго организованных «буквиц». Краем сознания Ингмар всё же понимал, что это ловушка, но он был уже не в силах оставить эту «интереснейшую задачу» нерешённой. Знаки периодически выстраивались в ясную, строгую последовательность, которая тут же терялась в смутных намеках на нечто уже крайне невнятное. Всё что Ингмар знал о лингвистике и математике, вроде бы, легко
