проект с партийным руководством, которое, скорее всего, обвинит его в сексуальной распущенности и раскритикует исследование.
Свядощу также было ясно, что, пока мужская гомосексуальность в СССР официально считается уголовным преступлением, об исследовании этого вопроса и даже поиске кандидатов для участия в таком исследовании не может быть и речи. Настолько скандальная работа могла даже поставить под угрозу его собственную карьеру. Партийное руководство и большинство его коллег считали гомосексуальность постыдным и отвратительным извращением, не заслуживающим научного изучения, поэтому проект неизбежно оказался бы сопряжен с рисками и множеством проблем.
По сравнению с мужской гомосексуальностью женская казалась куда более доступной для исследования темой, особенно если учесть, что правоохранительные органы либо считали, что эта проблема вовсе не заслуживает внимания, либо относили ее к сфере компетенции врачей. Поэтому исследование лесбиянок не вызвало бы такого количества вопросов, как исследование мужской гомосексуальности. Вместе с тем Свядощ знал о растущем интересе к научному исследованию женской гомосексуальности в ГУЛАГе и попытках искоренить однополые отношения между заключенными-женщинами. Несмотря на то что сам Свядощ никогда не работал в системе ГУЛАГа, недалеко от Караганды находился один из крупнейших трудовых лагерей. Местные медики поддерживали профессиональные связи с Карагандинским медицинским университетом и были лично знакомы со Свядощем. Они часто рассказывали ему о проблемах с лесбиянками и желании начальства решить этот вопрос.
Свядощ привлек к работе одну из своих молодых практиканток, начинающего психиатра Елизавету Деревинскую, девушку застенчивую и робкую. Поскольку объектом исследования была женская гомосексуальность, Свядощ решил, что женщина-исследователь сможет проявить больше сочувствия к другим женщинам и глубже разобраться в их проблемах. Кроме того, так участницы исследования испытывали бы меньше дискомфорта при гинекологических осмотрах и вмешательствах.
Найти участниц оказалось несложно – благодаря связям в Карлаге Свядощ смог привлечь к исследованию несколько десятков гомосексуальных женщин-заключенных[107]. Он также пригласил пациенток из своей медицинской практики, которые в процессе лечения от психических расстройств признавались, что испытывают сексуальное влечение к женщинам. Всего за период с 1954 по 1964 год Свядощу и Деревинской удалось обследовать в психиатрической клинике Карагандинского медицинского университета девяносто шесть лесбиянок[108].
Несмотря на то что внешний вид большинства женщин поначалу поразил Деревинскую – их мускулистые руки, татуировки и мужская манера говорить показались ей отталкивающими и возмутительными, – вскоре она привыкла к их внешности и даже прониклась симпатией к самим женщинам и их историям. Она внимательно записывала их и перепечатывала. Особенно сильное впечатление на Деревинскую произвела история Кристины, крепко сложенной женщины лет тридцати пяти:
Была случайная связь с мужчиной, об этом говорит неохотно. Никогда не чувствовала влечения к лицам другого пола, не испытывала удовольствия от близости мужчины. По отношению к женщинам чувствовала себя мужчиной. Выдавала себя за мужчину, получила паспорт, в котором было указано, что она мужчина, носит мужское имя Андрей Петрович, зарегистрировала брак с женщиной.
Во внесексуальной жизни не выполняет женской работы, занимается только мужским трудом (рубит дрова, ремонтирует обувь). Требует к себе внимания, однако с «женой» ласкова, нежна, жалеет ее. Часто преподносит ей подарки[109].
В отделении больная спокойна, общительна, стесняется раздеваться при других больных. Разглядывает молодых женщин, делает им комплименты. Утверждает, что уже теперь не способна влюбиться в других, так как безумно привязана к своей «жене»[110].
Деревинская не понимала, как женщина может носить мужскую одежду и даже сменить имя в паспорте на мужское. И она не могла себе представить двух женщин, которые живут вместе как супружеская пара.
Спустя три года после беседы Деревинская и Свядощ навестили Кристину в доме, где она жила со своей партнершей. Женщины рассказали, что они счастливы. Кристина с гордостью сообщила Деревинской, что работает охранницей и что они даже собираются переехать к родственникам жены, с которыми у них сложились теплые отношения[111].
В своих записях Деревинская делила опрошенных на две категории: тех, кто в отношениях играл роль мужчины, она называла «активными» лесбиянками, а тех, кто играл роль женщины, – «пассивными». «Активные» обладали ярко выраженными мужскими чертами: характерным строением скелета, узкими бедрами, хорошо развитой мускулатурой, низким голосом и мужским типом роста лобковых волос. Во время полового акта они раздевали партнерш, переносили их в постель на руках и были активны в ласках. «Активные» лесбиянки требовали от «пассивных» партнерш полного повиновения. Окончательное решение всегда оставалось за ними. Они распоряжались семейным бюджетом, в том числе и теми деньгами, что зарабатывали партнерши. «Активные» презирали домашние обязанности, которые считались женскими, и предпочитали вместо этого выполнять мужскую работу: рубить дрова, ремонтировать заборы и дороги. Они ревновали своих «жен» как к мужчинам, так и к женщинам и старались не оставлять их одних. Если партнерши ложились на лечение в больницу, они часто навещали их, носили букеты цветов и передачки с едой.
Лесбиянки, которых Деревинская классифицировала как «пассивных», напротив, выглядели более мягкими. У них была женственная походка. Многие заплетали длинные волосы в косы и любили, когда «мужья» носили их на руках. Они стирали одежду, убирали комнаты и накрывали на стол к возвращению «мужей» домой. Они даже покорно сносили побои и оскорбления от «активных» партнерш. Все «пассивные» лесбиянки носили исключительно женские платья, любили кольца, серьги и браслеты[112]. Многие из них в прошлом вели гетеросексуальную жизнь и даже имели детей, но, как правило, отзывались о них холодно и часто даже не знали, где те находятся[113].
Именно из-за «активных» лесбиянок Деревинская иногда ощущала себя не в своей тарелке. Неловкость у ученой вызывал не только их внешний вид, но и поведение. Одна из таких женщин, Маша, открыто флиртовала и ухаживала за ассистенткой Деревинской Татьяной. Она даже писала ей любовные письма. Как-то во время беседы с Деревинской Маша призналась, что у нее появилось эротическое влечение к Татьяне, и потребовала видеться с ней чаще. Деревинская пресекла эти ухаживания и решила выписать Машу из больницы, прекратив с ней работать.
Однако Маша не сдалась: через два месяца после выписки она пришла к Свядощу, чтобы сообщить, что любит Татьяну и скучает по ней. Она также жаловалась, что Татьяна не писала ей писем с тех пор, как ее выписали. Осознав, что Свядощ не позволит им больше видеться, однажды ночью Маша имитировала попытку самоубийства: притворилась, что выпила ртуть из градусника, так что ее пришлось положить в больницу, где работала Татьяна. Понимая, что Маша может снова начать преследовать Татьяну, врачи решили перевести Машу в другую психиатрическую больницу[114].
Деревинская собирала данные и записывала биографии своих пациенток с 1954 по 1960 год. Свядощ был очень доволен ее работой – со временем Деревинская набралась опыта и стала меньше стесняться в общении с участницами исследования. К 1960‐м годам она успела наладить
