грязной промокшей крысе войти внутрь.
Она заметила хорошо одетую женщину в переулке. Ребенок протянул к ней маленькую чумазую ручку, а женщина усмехнулась и пнула в крошку водой из лужи.
– Отойди от меня!
Девочка прижалась спиной к зданию, ледяная вода пропитала ее тонкую одежду. В груди Робин разгорелся гнев. У женщины явно много денег, а у ребенка – ничего. Зачем так себя вести?
Не раздумывая, она направилась вперед. При ее приближении маленькая девочка подняла свои огромные, полные слез глаза на Робин.
– Ну, ну, – пробормотала она, протягивая руки. – Я не причиню тебе вреда. – Она стянула плащ с плеч и протянула его малышке. Когда девочка засомневалась, Робин подошла на шаг ближе. – Возьми. Это тебе.
Малышка покачала головой.
– Слишком хороший для меня. Кто-нибудь подумает, что я его украла.
Робин поджала губы, и тут ей в голову пришла идея. Она вытащила кинжал и отрезала снизу большой кусок ткани, чтобы длина подходила ребенку. Встряхнув его, она улыбнулась девочке.
– Теперь больше подходит. К тому же, если ты испачкаешь его немного, никто ничего не заподозрит.
Она снова протянула плащ.
Малышка нерешительно взяла его, прижимая к груди.
– Спасибо.
– Не за что, – печально сказала Робин. Она достала из сумки вяленый кусок оленины. Еда, которую она украла у Дэмиена. Девушка протянула его ребенку.
Глаза девочки расширились, и она выхватила мясо из рук Робин с широкой улыбкой.
– Спасибо!
– Твоя мама где-то рядом? – спросила Робин, высматривая кого-нибудь поблизости. Не хотелось бы, чтобы ее видели в таком состоянии.
– Нет. Она умерла. Но бабушка ушла стирать для господина.
– Как тебя зовут?
Она снова сосредоточилась на девочке, укутавшейся в плащ.
– Арья, – ответила она, радостно вгрызаясь в мясо.
– Приятно с тобой познакомиться. – Робин обернула остатки ткани вокруг шеи, прикрывая ее и уши. – Не высовывайся и береги себя. А теперь беги домой.
Арья кивнула и выскочила из переулка, шлепая босыми ногами по грязи.
Робин поджала губы, в последний раз оглядев дорогу, и прошла вдоль аллеи в лес. Богатые продолжали богатеть, в то время как бедные беднели. Все это несправедливо. Вот бы Мержери больше заботились о своем народе, а не только о себе! Если бы существовал кто-то, кто мог бы сделать их честными… или даже распределить часть их богатства среди простых людей, все стало бы лучше.
Ты могла бы стать этим человеком.
Она фыркнула.
Становиться бандитом, который грабит богатых, просто нелепо.
Мать часто любила напоминать, что Робин – леди со статусом, нравилось ей это или нет. Она не могла рисковать своим положением, совершая подобные глупости. Однако со своими возможностями она могла гораздо лучше защищать простых людей, в отличие от любого вора. Робин выполнила долг, защитив отца и отправившись на войну вместо него. Настало время занять свое настоящее место.
Быть Мэриан Робин Локсли. Не покойным братом. Не вором.
Не игрушкой дракона.
Наблюдая за жителями деревни из-за деревьев, она отметила, насколько изможденными выглядели все и вся. Когда она уезжала на войну, дела, конечно, шли неважно, но теперь, похоже, положение в деревне изменилось к худшему. Одинокий волчак с клочковатой шерстью, одна кожа да кости, угрюмо бродил по главной улице в поисках объедков. Когда-то он, несомненно, выглядел прекрасно. Сердце сжалось при виде одинокого попрошайки в ближайшем переулке.
Накинув ткань на голову, девушка обернула ею лицо и шею, оставив открытыми только глаза. Снова покинув безопасность деревьев, она приблизилась к попрошайке. Робин порылась в сумке, пытаясь отыскать остатки украденной у Дэмиена еды, на которую у нее не нашлось времени во время дороги. В животе ужасно заурчало от голода, но она протянула еду пожилому мужчине.
Знакомые голубые глаза встретились с ее собственными, и девушка побледнела. Попрошайкой оказался свечник Норман.
– Б-большое спасибо, сэр! – воскликнул Норман, осторожно приняв кусок оленины. – Благословенны будьте.
– Как вы оказались в таком положении? – тихо пробормотала она. Норман всегда был щедрым, добрым человеком.
Улыбка свечника угасла.
– Вы не слышали?
– Я только что вернулся с войны.
– Младший лорд Мержери собрал людей и, опьянев, уронил несколько фонарей и свечей, изготовленных мной. – Печаль и горечь отразились на его лице. – Двое благородных господ погибло, и часть владений оказалась уничтожена. Во всем произошедшем обвинили меня, мой бизнес отобрали, моя семья продана в договорное рабство.
– Нет, – выдохнула она. – Ведь это неправильно, Норман. Как они могли так поступить? – прохрипела она. – Немыслимо.
Его взгляд заострился. Узнавание заплескалось в его голубых глазах, когда он увидел крохотную часть лица Робин.
– Миледи, вы не должны здесь находиться, – прошипел он. Мужчина внимательно оценил ее внешний вид. – Слишком опасно. – Пауза. – Но я рад, что вы вернулись из монастыря. Деревня обрадуется вашему возвращению.
– Крайне важно не распространяться о моей личности, – твердо сказала она.
Он кивнул.
– Я никогда не предам вашу семью. Ваш отец всегда был добр к нам.
Она протянула ему оставшуюся еду, за исключением кусочков крольчатины.
– Тебе.
– Будьте здоровы, – прошептал он.
– И тебе того же, – пробормотала она в ответ.
Робин заметила, как облезлый волчак разглядывает еду, которую она отдала Норману. Девушка вытащила последний кусок кролика и бросила его исхудавшему животному, следящему за каждым ее движением с тех пор, как она вошла в переулок. Он ринулся вперед и набросился на еду. Она вскинула руки, когда волчак придвинулся ближе и подтолкнул ее носом в спину.
– Прости, милый, – сказала она псу. – Мне больше нечего тебе дать.
Он завилял хвостом в надежде получить еще еды и ткнулся носом в ее бедро, после чего уставился на нее янтарными глазами.
– Прости.
Она пошла обратно и снова углубилась в лес. Девушка остановилась и оглянулась через плечо. Волчак следовал за ней. Робин закатила глаза и похлопала себя по ноге.
– Ну, чего ты там плетешься.
Она притворилась, что не замечает его, и снова принялась разглядывать городок, направляясь к крепости Локсли.
Прошлой зимой все жители собрались вместе, расчищая улицы от снега для того, чтобы лошади, экипажи и торговцы могли свободно проезжать по деревне. При таком раскладе рыночная площадь всегда оставалась оживленной и разные люди, такие как торговцы из Дотэ, а иногда и из более отдаленных уголков, посещали эти места. По крайней мере, тут изменений не произошло, но тишина улиц выводила ее из себя. Там, где раньше было много шума и жизни, теперь тихо, как на кладбище.
С деревней явно что-то не так. Кроме попрошаек, вокруг никого из местных не видно, все двери заперты, а окна закрыты ставнями. Сквозь ставни не пробивалось ни капли света.
Что здесь произошло?
