что Весь, скажем, в районе Свири, продолжающаяся в современном вепсском народе».
Однако этот взгляд едва ли может быть подкреплен фактическим материалом. Данные современного вепсского языка решительно свидетельствуют против него. Мы можем категорически утверждать полное единство вепсского языка, деление которого на диалекты является весьма условным, а различия между ними принципиально незначительны. Взаимное понимание представителей северного (шелтозерского), среднего (шимозерско-корвальского, а также пондальского) и южного (сидоровского) диалектов нисколько не затруднено. Само это подразделение имеет чисто условное, научное, если можно так выразиться, книжное происхождение. Население этого подразделения не знает (в отличие, скажем, от мордвы, которая делит свой народ на эрзю, Мокшу и т. д.; или марийцев, подразделяющихся на луговых и горных, и т. д.). Языковеды не видят никаких оснований для выделения в особую по языку группу белозерских вепсов (пондальско-куйская группа), так как все местные различия здесь не выходят за рамки того, что обычно и нормально для говора.
В связи с поставленным вопросом исключительное, принципиальное значение приобретают материалы, недавно опубликованные Л. А. Голубевой. Речь идет раньше всего об уже упоминавшемся Кпснемском могильнике, расположенном на северном берегу Белого озера и датированном исследовательницей X — серединой XI в., в котором обнаружены захоронения с юго-западной ориентировкой костяков, а погребальный инвентарь (наконечник копья, стрелы, круглая бронзовая подковообразная пряжка и литая четырехугольная с перемычкой, бруски для точки ножей, бронзовая копоушка, по-видимому бусы, а также керамика) определенно сближается с выявленным в Межозерье. Сама исследовательница весьма осторожна в своих выводах, предполагая, что «в этническом отношении состав погребенных был, вероятно, смешанным» и указывая на возможность присутствия в этом могильнике славянского компонента. Нам, однако, кажется допустимым временно отвлечься от этого последнего обстоятельства, которое представляется вероятным, и особенно оттенить типологическую близость киснемских находок с межозерскими. Сделать это тем более необходимо, что, судя по имеющимся данным, материалы киснемского могильника предстают перед нами не в виде изолированной находки, а как будто укладываются в определенную систему памятников, размещающихся в районе Белого озера.
В западном Белозерье также известны курганы, вещи из которых явственно обнаруживают близкие аналогии с Межозерьем, а ориентировка погребений головой на юг определенно сближает эти памятники. Мы уже упоминали о курганных погребениях в нижнем течении Шексны, в верховьях Суды и на Колпи (раскопки Г. П. Гроздилова 1929 г. и Н. В. Тухтиной 1960 г.). Характер находок в них, а также южная или близкая к ней ориентировка костяков допускают сделать не лишенное вероятности заключение о близости и даже, быть может, идентичности культуры местных групп Веси с теми формами, что установились в Межозерье. Наконец, что особенно существенно подчеркнуть, по сообщению Л. А. Голубевой, «работами Белозерской экспедиции у истоков р. Шексны на месте, указанном в летописи Троицкого Усть-Шекснинского монастыря как «Старое городище» града Белоозера, раскопано славянское городское поселение XI-XIV вв., протянувшееся вдоль берега реки почти на 1.5 км. Ему предшествовало более раннее поселение X в., в культуре которого можно отметить и местный, неславянский элемент и связать его с Весью». Дальнейшие раскопки позволили Л. А. Голубевой внести ряд уточнений в представления о дославянском поселении на месте древнего Белоозера. Как полагает исследовательница, существует родственная близость находок из нижнего горизонта поселения с материалами курганов юго-восточного Приладожья. Именно типологические и хронологические совпадения стали важной составной частью аргументации в пользу определения этнической принадлежности жителей этого поселения. Отсюда следует, что предположения о какой-то обособленности белозерской группы Веси менее вероятны, чем мысль о единстве всего народа и его культуры.
Культура древневесских курганов занимала, следовательно, весьма обширную территорию, хотя и значительно меньшую, чем это представлялось С. К. Кузнецову. Уже одно это обстоятельство, не говоря о других, позволяет более конкретно поставить вопрос о типе этнической общности, в которую сложился народ, создавший курганную культуру Межозерья, чего мы отчасти касались выше. Исходя из факта развития у Веси изучаемой поры феодальных отношений, мы имеем все основания для того, чтобы говорить о консолидации этого народа в этническую общность относительно высокого типа, а именно в феодальную народность.
Сама по себе эта проблема достаточно сложна и требует при своем решении учета множества данных, группировка, анализ, а отчасти и выявление которых еще впереди. Однако в плане постановки этой проблемы небезынтересно уже теперь предпринять попытку выяснить, имеются ли в древневепсской (весской) курганной культуре какие-либо местные (локальные) особенности и варианты и если есть, то в каком отношении они стоят друг к другу и ко всей культуре в целом.
Самый характер размещения курганных могильников по течениям рек, которые еще долго оставались почти единственными путями сообщения и уже в силу этого влекли к себе поселенцев, подсказывает направление поисков различий в археологическом материале. Именно реки, явившиеся естественными средоточиями местного населения, имевшего, по-видимому, постоянное общение лишь с обитателями бассейна «своей» реки, столь же естественно и стихийно определяли границы локальных групп древней Веси. Неудивительно поэтому, что местные различия в курганной культуре Межозерья в общем совпали с размещением самого населения по рекам. В качестве первой попытки выявления этих различий нам представляется правомерным выделить три, на наш взгляд, достаточно четко вырисовывающихся района, а именно: в бассейне р. Паши, в бассейне р. Ояти и, наконец, на восточном берегу Ладожского озера по рекам Олонке, Тулоксе и Видлице. Что же касается прочих местностей Межозерья, то суждения о них по необходимости могут носить лишь характер предположений: материалы, происходящие из района Белого озера, опубликованные пока что еще слишком фрагментарно, все же как будто бы обнаруживают больше сходства с оятскими памятниками; курганы же по р. Сяси любопытным образом соединяют своеобразные черты пашской и оятской групп.
Для этой цели теперь было бы уже недостаточно оперировать лишь данными о курганном инвентаре. Необходимо привлечь и сведения об особенностях погребального обряда, детали которого составляют драгоценный материал для суждения о чертах своеобразия в культуре и в быту отдельных намечаемых районов обитания Веси. Спешим, впрочем, оговориться, что мы оставляем в стороне курганы с трупосожжениями, так как в них местные различия выделяются труднее и на несколько иных основаниях. Мы также отвлекаемся от того известного факта, что район р. Паши несколько опережал остальные по уровню социально-экономического развития, что видно хотя бы из того, что здесь найдено больше всего захоронений с рабами, больше всего мечей и т. д.
Однако и при этих условиях обнаруживаются признаки, достаточно четко отделяющие район Паши от прочих. Так, только здесь встречены круглые, слабо орнаментированные пряжки, в частности с длинными язычками (Бранд., II, 5, 7), а также круглая плоская пряжка с двумя желобками и тремя рубчиками на лицевой
