иметь что-либо общее с подобным человеком.
– Он сегодня должен быть у меня к обеду.
Мадам Юлали, часто поддававшаяся своим импульсам, собиралась было сказать: – «Насыпьте ему мышьяку в суп». Но она вовремя воздержалась от подобной реплики и только равнодушно пожала плечами.
– Это ваше дело, как поступить, миссис Вадингтон – сказала она. – Вам лучше знать, чего держаться. Я никогда не даю советов. Я только предостерегаю. Если вам нужно разменять крупную купюру, я могу это устроить, – закончила она, переходя на деловую нотку.
На протяжении всего пути от мадам Юлали до дома миссис Вадингтон усиленно думала. А так как она не принадлежала к числу женщин, привыкших напрягать свой мозг, то у нее, по возвращении домой, создалось такое ощущение, точно ее обухом по голове стукнули. В таких случаях она больше всего на свете нуждалась в одиночестве и абсолютном покое. Вполне понятно поэтому, что она злобно посмотрела на мистера Сигсби Вадингтона, который, вскоре после ее возвращения, вошел в комнату, где его супруга уединилась для долгих размышлений.
– Ну, в чем дело, Сигсби? – усталым голосом спросила она.
– А, ты здесь! – сказал Сигсби Вадингтон.
– Очевидно, здесь. Тебе что-нибудь нужно?
– Гм, как сказать. И да и нет – ответил Сигсби Вадингтон.
Миссис Вадингтон пришла в отчаяние, когда увидела, что человек, служивший вечным живым напоминанием о ее неудачном браке, топчется на месте, подобно танцору, пробующему новое па фокстрота.
– Будь любезен, постой минутку смирно! – крикнула она.
– Не могу. Я слишком нервничаю.
– Миссис Вадингтон стиснула руками виски, в которых, казалось, стучали молоточки.
– В таком случае, садись.
– Я попробую, – с сомнением в голосе ответил Сигсби Вадингтон.
Он опустился на стул, но в то же мгновение вскочил, точно стул был заряжен электричеством.
– Не могу сидеть. Я слишком волнуюсь.
– Скажи, ради бога, что с тобою делается?
– Мне нужно тебе кое-что сказать, но я не знаю, с чего начать.
– Что ты хочешь мне сказать?
– Признаться, я ничего не хочу сказать, – откровенно ответил Сигсби Вадингтон. – Но я обещал Молли. Она пришла ко мне несколько минут тому назад…
– Ну, и что же?
– Я находился в библиотеке, и она разыскала меня там и сказала мне… вот это самое.
– Переходи, пожалуйста, к делу. Сигсби!
– Я обещал ей передать тебе потихоньку.
– Передать потихоньку? А мне кажется, что ты решил меня с ума свести.
– Не помнишь ли ты, – начал Сигсби Вадингтон, милейшего молодого человека, родом с Запада, по фамилии Пинч, который зашел к нам на-днях во время обеда? Такой симпатичный, живой…
– Едва ли я когда-нибудь забуду человека, о котором ты говоришь. Я строго-настрого наказала, чтобы в моем доме ноги его не было.
– Так вот этот самый очаровательнейший молодой человек, которого зовут Пинч…
– Меня нисколько не интересует твой мистер молодой человек, которого, между прочим, зовут Финч…
– А мне казалось Пинч.
– Финч, я тебе говорю! Впрочем, не все ли равно, как его зовут!
– Я бы сказал, далеко не все равно, если принять во внимание, что Молли тоже хочет называться этим именем. Вот я и собирался сообщить тебе, как ты, возможно, уже сама догадываешься, что Молли пришла ко мне несколько минут тому назад и рассказала, что только-что помолвилась с этим самым молодым человеком, которого зовут Финч.
* * *
Сигсби Вадингтон кончил говорить и смотрел на свою жену с таким выражением, с каким несчастная птичка смотрит в пасть удаву. Он и раньше подозревал, что эта весть может вызвать бурную реакцию в его супруге, и теперь его подозрения начали оправдываться. Было бы смешно сказать, что миссис Вадингтон вскочила с кресла, при ее сложении и весе это было совершенно немыслимо. Но она начала медленно подниматься, точно шар, наполовину наполненный газом. Лицо ее совершенно исказилось и перекосилось, а глаза почти вылезли из орбит. Случись в эту минуту увидеть ее врачу, и он побился бы об заклад – пять против одного – что с этой женщиной сейчас сделается удар.
По какому-то чуду, однако, катастрофе (если только это можно было бы назвать катастрофой) не суждено было осуществиться. В течение довольно продолжительного времени миссис Вадингтон энергично боролась со своими голосовыми связками, но ей удалось издать лишь несколько хриплых гортанных звуков. Под конец, сделав огромное усилие над собою, она пришла в себя и заговорила:
– Что ты такое сказал?
– Ты слышала, что я сказал, – ответил Сигсби Вадингтон.
Он переминался с ноги на ногу, подергивал пальцами и думал о том, насколько приятнее было бы сейчас очутиться лицом к лицу с шайкой бандитов.
Миссис Вадингтон провела языком по губам.
– Насколько я понимаю, ты сказал, что Молли намеревается выйти замуж за этого Финча.
– Да, я так и сказал. Но, – поспешил добавить Сигсби Вадингтон, обороняясь на первой линии траншей – незачем меня винить в этом, так как я тут совершенно не при чем.
– Не ты ли притащил этого человека к нам в дом?
– М-да, пожалуй, – вынужден был признать мистер Вадингтон, упустивший это слабое место на своей оборонительной линии. – М-да, пожалуй.
В настроении миссис Вадингтон наступил жуткий штиль, подобно тому, как расплавленная лава неподвижно лежит в кратере вулкана перед тем, как она начинает пузыриться и переливаться через край, грозя неисчислимыми бедствиями жителям долин.
– Позвони, приказала миссис Вадингтон.
Сигсби Вадингтон позвонил.
– Феррис, – сказала миссис Вадингтон. – Попросите мисс Молли сюда.
– Слушаю, мадам.
– За тот промежуток времени, который прошел с момента ухода старшего слуги до появления блудной дочери, в комнате не было произнесено что-либо настолько достопримечательное, чтобы стоило об этом говорить. Лишь один раз Сигсби Вадингтон сказал «э-э-э», в ответ на что миссис Вадингтон сказала «замолкни!» И тем самым диалог закончился.
Когда Молли вошла, миссис Вадингтон смотрела прямо перед собою и ее могучая грудь бурно колыхалась, а Сигсби Вадингтон только-что успел разбить ценную фарфоровую статуэтку, которую он взял в руки со столика и пытался удержать ее в равновесии на кончике ножа для разрезания бумаги.
– Феррис говорит, что вы хотите меня видеть, – сказала Молли, впархивая в комнату.
Она остановилась, переводя взгляд лучистых глаз с мачехи на отца и обратно. Щеки ее разрумянились, и в ней было столько прелестной девичьей жизнерадостности, что миссис Вадингтон с трудом подавила в себе желание запустить в нее бронзовым бюстом Эдгара По.
– Да, я хотела тебя видеть, – сказала миссис Вадингтон. – Потрудись немедленно подтвердить, что все это вздор относительно тебя и…
Миссис Вадингтон чуть было не подавилась, но все же заставила себя закончить:
– …и мистера Финча.
– И, кстати, чтобы не
