и сделаю все, что от меня потребуется, но не отправляйте меня в Межмирье.
Я не умоляла, стараясь сохранять видимость храбрости, но дрожала всем телом, выдавая себя с головой. И Аврелиан мог бы позлорадствовать, воспользоваться моим жалким положением, напомнить, как я совсем недавно истерила и просила подарить мне забвение, но он молчал и хмурился.
— Ты уверена? — спросил он, и я поспешно кивнула.
Да, прошлое все еще отзывалось внутри меня болезненными спазмами. Стас был моим возлюбленным, и я мечтала построить с ним крепкие отношения, семью, в которой родятся дети, но меня выдернули из той реальности, грубо, жестоко оборвав мечты о счастливом будущем. От всей этой несправедливости у меня случилась такая депрессия, хоть таблетки горстями глотай. Только сейчас я вполне вменяема и понимаю, что не желаю становиться тенью. Я хочу жить, пусть и в Поднебесье, пусть и в качестве хранителя. Неизвестно, какая судьба уготована мне, но это все же лучше, чем бессознательное существование в качестве тени.
— Однажды я уже лишил тебя права выбора, — снова заговорил Аврелиан. — Но больше я не совершу подобной ошибки, — словно оправдывался передо мной ректор, сцепив руки и вперив взгляд на переплетенные пальцы.
— Вы определенно поступили эгоистично, приняв решение за меня, — хмыкнула я, прикрывая глаза. От накатившей слабости колени подгибались, и я снова опустилась в кресло. За окном стремительно темнело, и звезды вспыхивали драгоценными камнями. Аврелиан продолжал сидеть, как каменное изваяние, гипнотизируя пламя в камине. Казалось, огонь поглощает все его мысли.
— Согласен, — кивнул он, наконец, — я думал, что мне больше нечего терять, что Загорн рано или поздно узнает о нарушении мной законов и жестоко отомстит. Но он молчал.
Холодная улыбка скользнула по губам Аврелиана, и он немного оживился.
— Я наблюдал за твоей сестрой и видел в ней то, что много лет пытался узреть в других — доброту Златы, жертвенность, готовность рисковать, ради незнакомых существ. А еще она влюбилась в Аврелию, просто с ума сходила от красоты нашего со Златой мира, дышала им, а он — ей. Мне хотелось забрать твою сестру в Храм, научить ее всему, сделать хранительницей нашего собственного очага. Я полюбил твою сестру тогда, когда думал, что уже не способен на это.
В моей душе резко шевельнулась змея, поднимая голову и недовольно шипя. Ревность — то чувство, что изначально разъедало отношения между мной и Златой. Отец любил ее больше, чем меня, и никогда этого не скрывал, а суетливая и недалекая мать не стремилась скрадывать это. Нет, она многое сделала и для меня, и для Златы, но только потому, что считала это своим долгом. Родила — корми, расти, заботься. Но в этом списке не присутствовала любовь.
Сейчас я ревновала Аврелиана к своей сестре. Злата разбудила в нем мужчину. Моя скромная и талантливая сестра — яркая звездочка за оболочкой простушки, а мне снова досталась роль на втором плане.
— Я приняла решение и больше не намерена ждать, — решительно поднялась я на ноги, шагая к столу и наклоняясь так, чтобы Аврелиан лучше видел мое лицо. — Вы сейчас же подарите мне свою искру, чтобы скрепить наше соглашение.
— Нет, — покачал головой Аврелиан, а я саданула кулаком по столешнице и шагнула дальше, к самому стулу, на котором он сидел.
— Вы не имеете права отказываться, — напирала я, стремясь получить уверенность в будущем.
Аврелиан обязан выполнить свое обещание, иначе моя шаткая жизнь может оборваться в любую минуту. Если Загорн узнает о том, что творится в Храме семи ступеней, если план Майкла Гавра и Нобис, в чем бы он не состоял, осуществится, и сюда нагрянут высшие и обнаружат меня? — Пожалуйста.
Волосы Аврелиана разметались по плечам, глаза сузились, а ноздри широко раздувались при каждом вдохе. Я слышала, как молотом стучит его сердце, бьет меня прямо в ладонь, прижатую к его груди.
«Ох!»
Мне вдруг стало горячо от того, что я творю, но Аврелиан не дал опомниться, встал, держа мою руку и не давая отодвинуться. Живой и опасный мужчина, такой противоречивый, высокий и широкоплечий, нависал надо мной, схватив мое запястье и зафиксировав у себя на груди, где так громко и сильно билось сердце. Вторая рука ректора нагло легла на мою попу, сжимая ягодицу, пока его бешеный огненный взгляд не отрывался от моих губ. Я приоткрыла рот и облизнула верхний ряд зубов. Кончик языка скользнул вперед, замирая меж губ, а бог в моих руках затрепетал, ожил, до боли сжал запястье.
Сознание распадалось на атомы и молекулы от всего происходящего, но горячее и твердое тело Аврелиана, большое и сильное, сейчас занимало все мои мысли.
— Этого ты добивалась? — спросил он дрогнувшим голосом, наклоняясь еще ближе и, наконец, целуя. Горячо и нежно, трепетно и требовательно одновременно. Проникая языком в мой жаждущий рот, даря наслаждение и боль, разрывающую гордость в клочья.
— Хочешь искру? — спросил Аврелиан, стремительно задирая подол моего платья и бесцеремонно спуская трусики, чтобы пальцами пробежаться по промежности. Слишком реально, так грубо, как какой-то обыкновенный мужчина, захваченный огнем страсти, так желанно, что я застонала, прогнувшись в спине и потираясь складочками о пальцы ректора. Сейчас он просто мужчина, и я хочу его так сильно, что голова идет кругом.
Неожиданный требовательный стук в дверь разорвал барабанные перепонки, создавая вдруг вакуум вокруг меня и Аврелиана. В этот плотный туман проникали сразу несколько голосов.
— Аврелиан, скорее, — требовательно стучался Робус. — Открывай эту чертову дверь!
— Спит он там что ли? — возмущенно произнес Мелиор, и мы с Аврелианом одновременно отшатнулись друг от друга. Я врезалась в поверхность стола, ректор рухнул на стул.
— Воспользуемся окном, — решительно заявил Робус, и мы с Аврелианом одновременно повернули головы к распахнутым створкам окна. — У меня как раз остался его волшебный шарик.
— Что за шарик? — удивленно спросил приглушенный закрытой дверью голос Мелиора, но Аврелиан не дал мне дослушать, решительно поднимаясь и создавая знакомое уже облако. Одним мановением руки он притянул меня ближе, осторожно поцеловал в губы и толкнул внутрь.
Глава XI
Тайные прогулки
(Арина)
С началом нового учебного месяца в Храме семи ступеней наметились значительные перемены. Медея — наставница престолов — выходила замуж за архангела, который когда-то давно закончил Храм и теперь вернулся и упал перед ней на одно колено.
Я, как сейчас, помнила это знаменательное событие.
В то утро в Сумрачном холле царила напряженная атмосфера — за окном впервые за многие дни пребывания здесь пошел дождь. Сильные ледяные потоки воды
