а настоящей мафии… сросшейся с государством, с милицией, возможно, даже с КГБ. С мафией боролся Андропов и проиграл… нельзя сказать, что при Брежневе не боролись… чего говорить, если при хищении госимущества от десяти тысяч рублей – вплоть до высшей меры? И что? Думаете, что-то изменилось? Да ничего. Система сдавала отдельных людей… могла сдать кого угодно – но на место посаженных, порой и расстрелянных – приходили новые и все продолжалось. Вот почему я, мент, причем не просто мент, а опер из шестерки – на выборах за Ельцина голосовал. Кто-то должен был положить конец вранью о том, что мы строим социализм – ни хрена мы уже социализм не строим, капитализм это в чистом виде. Купи-продай. И чем быстрее мы перестанем врать самим себе – тем быстрее мы начнем выбираться из той ямы, в которую провалились. Нельзя начать выбираться из ямы, если ты даже не признаешь, что ты в ней находишься.
Мимо нас по Днепру просквозила «Ракета», оставив на воде шикарные, расходящиеся в стороны усы. Мы оба – проводили ее взглядами.
– На Киев пошла, – сказал Братишка.
– А это что? – я показал на огромное здание.
– Это? Это гостиница, б… ЦК65. Все никак не достроят, с..и.
Я ничего не ответил. Знаете… я за последние несколько лет встречал всего одного – двух человек, которые бы хорошо отзывались о партии.
– Я вот что тебя хочу спросить, коллега, – сказал я, – ты с делом Щекуна знаком?
– Щекуна?
– Его самого.
– Местами, – ушел от ответа Братишка.
– Ну, раз местами, тогда ответь мне на один простой вопрос. Вот, убили замминистра внутренних дел… убили, убили, нечего рожу кривить. Я пока ваших раскладов не знаю, но по тому, что я слышал – честный мент. И как вы, менты, это приняли? Утерлись и дальше сопите в две дырочки. Вам вообще – как жратва в глотку лезет… ничего?
Братишка осмотрелся… по набережной прогуливались люди… катил поток машин. В глазах появилась злость.
– А ты кто такой, с..а, чтобы нас судить. Раз в Москве, думаешь, что судить имеешь право?
– Имею. Но не потому, что в Москве. А потому что мент, понял? Лягавый. А ты – брат? Кто ты?
Братишка вместо ответа достал пачку, прикурил. Выпустил клуб дыма, посмотрел, как его уносит свежий речной ветер, играющий в прятки над Днепром.
– Ты, б…, неделю назад приехал, а уже судить нас взялся – не надо… не надо. Ты и понятия не имеешь, что тут происходит.
Братишка сделал еще одну затяжку.
– Ты думаешь… – он обвел рукой вокруг себя – вот это все, вот это… это, б… настоящее что ли? Да? Ни хрена не настоящее… ширма это. Как и вся Украина. Ты в курсе, что такое Национальная Гвардия? Так вот, начиная с призыва девяносто второго года – Украина практически перестала отправлять призывников за пределы Украины. Мотивируют они это тем, что украинцы должны служить на украинской земле. Но ты думаешь, где они служат? Думаешь, что в армии? Ни хрена не в армии.
…
– Я от одного пацана слышал, интересоваться, что к чему – начинают еще в военкомате. Спрашивают – кому ты хотел бы служить, Союзу или Украине, прямо в лоб. Призывники с западных областей, с Львова – идут прямиком в Национальную гвардию. Это – боевое подразделение Верховного совета, не подчиняющееся никому, кроме него – ни нашему министерству, ни КГБ, ни Минобороны. И наверстали они туда – тысяч тридцать, не меньше. А может, и все пятьдесят66. Когда из Европы драпали… как щенки обдрыставшиеся – оружие сваливали хрен знает где… на станциях, на полигонах… никакого учета, ничего. Думаю, там и танки и пушки и чего только нет. И все это теперь переходит в надежные руки… детей и внуков бандеровцев. Вербуют афганцев… офицерье бесквартирное, уволенное. В Нацгвардии – денежное довольствие капитана равно моему… по слухам.
– И что ты этим хочешь сказать?
– А то, что если начать переть буром – тут начнется такое, что Карабах детским садом покажется. Да какой Карабах? Тут детским садом покажется Афган…
Я слушал… и понимал. Но принять не мог.
Если ты мент, то на нарушение закона ты должен реагировать как собака, на инстинктах. Это писатели… или там интеллигенция может рассуждать о слезинке ребенка и прочей муре. А мент должен быть, как собака: увидел, что через забор лезут – бросился. А если ты не бросаешься – никакой ты не мент, и лучше тебе уходить из органов. В адвокатуру ту же – там немало поводов порассуждать, кто прав, а кто – нет.
Я этого в Карабахе наглотался – выше горлышка. Е…, целый полковник из системы МВД глубокомысленно рассуждает о дружбе народов, о правах армян и прочей муре. И на фоне этого – встречается в банях с подрывными элементами, освобождает задержанных. В сущности – он меня оттуда и высвистнул, по наводке армян, того же депутата Балаяна67. Просто потому, что у меня правило было простое: как только у кого-то, кроме ментов и ВВ появляется оружие в руках – он становится преступником, и по преступникам – огонь. Туда, на запах дыма и крови – со всей необъятной страны ехала армянская молодежь, вербовалась в федаины, брали в руки оружие. Я все понимаю… романтика борьбы… но мое понимание заканчивалось ровно в тот момент, когда нам начинали угрожать оружием и звучали выстрелы. Крайним случаем стал случай близ одной деревни, со смешанным населением – федаины забаррикадировались в коровнике, начали стрелять. Обычно – в таких случаях если не удавалось произвести задержание – осада длилась пару часов, потом подъезжали местные менты и депутаты местного совета, почти сплошь армянского, задерживали этих отморозков, и уже на следующий день они оказывались на свободе. Тут я приказал открыть огонь из БТР… когда прибыли местные менты все было кончено – в развалинах нашли четырнадцать трупов, одиннадцать единиц оружия, в том числе автомат, который сняли с убитого сотрудника ГАИ. Все армяне, один парень – девятнадцать лет, с Волгограда, приехал за Армению воевать и погиб. Это стало последней каплей – тогда меня и убрали из Карабаха.
К чему я это рассуждаю? А к тому, что государство дало нам оружие и власть по закону для того, чтобы мы это применяли, а не рассуждали о том, как у нас под носом орудуют вооруженные банды или местные власти собирают незаконные вооруженные формирования. Если не устраивает, если не
