До завтрашнего дня, до того момента, когда Тайны либералов откроются мне. Я был уверен, что Полётов сдержит своё обещание. Великий князь, конечно, был долбанутым на всю голову, как и многие АРИСТО, но вот своего слова он нарушить не мог в принципе, не тот человек.
Мой взгляд вдруг упал на погребальную ладью Рюрика, на распиленную голову древнего конунга, и тогда я наконец вспомнил…
Леший меня побери! Наставник же говорил, что нельзя трогать мозг Рюрика, что все, присутствующие при этой темной мистерии, завтра же умрут!
А я совсем забыл об этом, увлекшись изучением своей новой МОЩИ и борьбой с моим ГОЛОДОМ…
— Ваше Высочество, мой наставник Словенов обрёл дар речи и успел рассказать мне нечто тревожное, — честно сообщил я, — Нельзя извлекать мозг Рюрика. Не знаю, что вы задумали, но делать подобное и даже находиться рядом во время вскрытия — смертельно опасно. Считаю своим долгом вас предупредить.
Полётов мрачно уставился на меня:
— И вы туда же, князь? Хотите поссориться со мной, как ваш тесть Кабаневич?
— Вовсе нет, — я пожал плечами, — Просто предупреждаю. Я склонен доверять моему наставнику.
— А я нет, — отмахнулся Полётов, — Ваш наставник выглядит, как псих, уж простите, князь. И я, естественно, не собираюсь прерывать ритуал экстракции, когда мы уже почти всё закончили. Баронесса?
— Порядок, — Мертвякова как раз закончила извлечение мозга Рюрика и теперь помещала конунговый мозг в серебряную канопу, — Еще минут десять запечатать сосуд, и всё готово. А что касается опасностей — так я про это ничего не знаю. Может быть Нагибин и прав, а может и нет. Но я лично готова умереть хоть сейчас, смерть — это круто.
— Но вы-то, я надеюсь, не считаете, что смерть — это круто, Ваше Высочество, — воззвал я к рассудку Полётова, — Прошу вас, хотя бы сами покиньте курган, а баронесса пусть делает свое дело…
— Нет, я должен присутствовать лично, — отверг моё предложение Полётов, — И ни слова больше об этом, князь. Просто не лезьте, правда.
— Окей, — вздохнул я, — Я предупредил, но решение за вами. Шаманов, Глубина, хотя бы вы выйдете. Тем более что нам нужно поговорить, Глубина.
— Это можно, — кивнул Глубина, — Нет ничего приятнее беседы с вами, Нагибин…
Глубина двинулся ко мне, сделал пару шагов, но вдруг замер на месте.
Потом моргнул несколько раз, потом лицо его исказилось, как у клубного объебоса под спидами, князь Глубина схватился за голову, заскрипел зубами и упал на колени…
Вот чёрт. Я совсем забыл, что Глубина автоматически видит сущность каждого мага, и сейчас он, видимо, узрел наконец мою суть, и от этого его мозги начали плавиться!
Оно и неудивительно — магическая эволюция явно не готовила Глубиных к тому, чтобы созерцать своим Третьим Глазом Крокодилов 88 ранга с активным Древостоком…
Глубина издал дикий крик, из ушей у князя закапала кровь…
— А с ним-то что? — Полётов, задолбанный нашими болезнями, явно пришёл в ярость.
— Шаманов, уведи Глубину отсюда, живо! — приказал я.
Эскимос не стал задавать лишних вопросов, а просто выволок Глубину из кургана.
Полётов, крайне раздраженный, отвернулся от меня и уставился на Мертвякову — девушка, объятая своей черной аурой, бормотала непонятные формулы, медленно запечатывая сосуд с мозгом Рюрика каким-то магическим жидким металлом, который она черпала из небольшой керамической банки.
— Ну что там? — крикнул я Шаманову.
— Порядок! — ответил снаружи Акалу, — Глубина в порядке! Просит, чтобы ты к нему больше не подходил, Нагибин. Или он умрёт.
— Подходить не буду, — пообещал я, — Но поговорить с Глубиной нам все равно придется. Так что отойдите с ним подальше, я сейчас выйду…
Я направился к выходу из кургана, но Полётов остановил меня:
— Князь, какой у вас ранг?
Значит, догадался, почему Глубине поплохело. Ну оно и не понятно — Полётов все же был умен, хоть и предельно упрям, отчего часто вел себя, как идиот.
Я убрал с экрана смартчасов всё, кроме ранга и ауры, а потом молча продемонстрировал экран Полётову.
Ранг у меня все еще был восемьдесят восьмым, а вот аура чуть просела, видимо, еще не полностью восстановилась после отравления трупной магией Рюрика, сейчас моя аура была 2139 %.
— Господи, — произнес Полётов, — Значит, правда… Вы теперь Крокодил?
— Не знаю, Ваше Высочество. Я не знаю. Время покажет. Но Словенов меня инициировал, верно.
— Не хотел бы я стать вашим врагом, — без улыбки сказал Полётов.
— Пока что вы не подавали мне повода, Ваше Высочество, — ответил я, — Искренне надеюсь, что так будет и в дальнейшем.
— Я тоже, князь.
Я двинулся к выходу из кургана, но Полётов снова не дал мне уйти:
— Погодите-ка. Я кое-что должен вам сказать, князь. Мне прислали сообщение…
— Что такое? Какая-то информация про Машу Головину и её отца, которые в плену у Алёны Оборотнич?
— Нет. Про вашего брата.
— А? Что? Про брата? Ну выкладывайте…
— Вашего брата-близнеца видели в Желтороссии. Несколько часов назад. Он напал на агентов Охранного Отделения, убил несколько магократов.
— Чего? Он магичить-то толком не умеет, он инвалид…
— Тем не менее. Он был не один, князь. С ним были триады, а еще культиваторы. И демоны, как докладывают.
Вот дерьмо. Похоже, что я зря доверился Пете Нагибину — мой братец оказался тем еще фруктом. Вместо того, чтобы исполнять свою миссию ради клана, Петя явно решил начать какую-то свою игру.
— Ясно, — кивнул я, — Как мне узнать больше?
— Китайский генерал-губернатор Буранов будет завтра на Микенских Играх, — ответил Полётов, — Я представлю вам его. Думаю, что он сможет оказать вам содействие в поисках брата и дать информацию. Буранов оставил Желтороссию, поскольку винит в восстании и оккупации иностранцами Китая Павла Стального, Буранов полагает все действия самозванца идиотскими. Вдобавок, Стальной умирает, так что Буранов не считает больше необходимым исполнять его приказы. Буранов — либеральный масон. Он поможет вам всем, чем сможет.
— Спасибо, Ваше Высочество.
Я покинул курган, наконец-то уйдя подальше от жутких ритуалов Полётова. Уж не знаю, присутствовал ли я при этих ритуалах достаточно долго, чтобы завтра умереть, как предсказал Словенов…
В принципе я мог в любой момент умереть и без всяких ритуалов, так что переживал скорее за Шаманова, чем за себя.
Шаманов ждал меня у входа в курган, а вот Глубина стоял в десятке метров. Князь все еще был бледен, как молоко. Судя по луже блевотины на камнях, его стошнило.
— Ни шагу ко мне! — потребовал Глубина, — Я… Я вижу вашу сущность, князь. И её видение невыносимо. У меня чуть чакры не взорвались.
— А что собственно… — начал было Шаманов,
