Заменив диск на другой, обрабатываю счесанный об асфальт локоть и перехожу к плечу, осторожно касаясь тела Мэтью, упругого и горячего под моими прикосновениями, представляя себя не Эшли Уилсон, а какой-нибудь сестрой-милосердия — сочувствующей и внимательной, но безучастной к личности. В конце концов, Палмер ведь самый обычный парень…
Обычный? Х-ха! Кого я хочу обмануть? Это довольно сложно, когда стук собственного сердца громче мыслей.
Ничего подобного. Он был бы обычным, если бы природа создала его попроще, что ли. Не с таким противоречивым огнем внутри — опасным и обжигающим, а рядом с ним это ощущается особенно остро.
Но почему меня эта разница волнует?
Я осторожно обрабатываю длинный порез (слава богу, он неглубокий, но продолжает кровоточить, и мне приходится закрыть его стерильными марлевыми салфетками, закрепив их на коже пластырем) и перехожу к царапинам у основания шеи. Сделав мысленно решительный выдох, поднимаюсь к лицу…
Подбородок, линия скул, губы… Красивые мужские губы с ровными линиями и упрямой черточкой под ними, говорящей о сильном характере. Я стираю проступившую на них кровь салфеткой и поднимаю глаза выше. Протянув руку, убираю прядь волос Мэтью от лица назад, открывая высокий лоб, чтобы взглянуть на бровь.
Но вместо этого мы встречаемся с ним взглядами.
Еще несколько минут назад он сидел с закрытыми глазами, а сейчас смотрит на меня. И нет, он вовсе не следит за моими действиями, как должен бы, реагируя на чужие прикосновения. Он меня рассматривает — неприкрыто и внимательно, почти не моргая, словно видит впервые.
Сейчас совершенно не время и не место, чтобы смущаться блестящего взгляда Палмера и краснеть. Я не хотела вторгаться в его жизнь, но раз уж так получилось, должна помнить, что я не его девушка, и у нас не свидание. Мы даже не знакомы друг с другом… были до сегодняшнего дня.
Возможно, Мэтью просто нужно на чем-то сосредоточить свое внимание, чтобы отвлечься от боли. А тут я, вот и кажется всякое…
Ведь я не погладила его волосы? Это было бы отчаянно смело. Я просто касаюсь их и не могу отпустить, потому что мне нужно обработать ему бровь. И потому что он вряд ли сделает это сам.
Вот только от темного взгляда Мэтью сложно оторваться, — так же, как и пошевелить рукой. Кажется, я даже дышать перестала.
Я знаю, что это глупо, но меня буквально накрывает волна смущения, с которой не так-то легко справиться, чтобы не выдать себя. И остановить кровь на брови получается не сразу.
— Я… д-давай я теперь посмотрю твой бок. Ты сможешь отвести локоть? У меня где-то здесь была мазь от ссадин…
Мы оба опускаем глаза и, не сговариваясь, замечаем это. На бедрах Мэтью мое белое полотенце, с надписью «Эшли» как раз в том месте, где оно прикрывает парню пах.
Это весьма красноречиво и неожиданно, но мысли озвучивает Палмер.
— Черт, Уилсон… Я не видел, клянусь, иначе бы повернул его на задницу. Хотя, и это не вариант… Надеюсь, я не задел твоих чувств и все такое?
— Н-нет, ерунда. — Я отворачиваюсь к умывальнику, чтобы убрать использованные диски и перестать таращиться на то, но что смотреть не следует. — Это ведь просто полотенце, и ты не знал, — нахожусь с ответом, но он возражает:
— Конечно, знал. И дураку понятно, что оно твое.
— Если понадобиться новое — вот в этом шкафу их целая стопка. Бери. Патриция хорошо подготовилась к моему переезду.
— Уилсон?
— Что?
Мы находимся рядом, но я больше не смотрю на него, хотя продолжаю ощущать на себе его взгляд.
— Я не хотел, чтобы ты все это видела. Это зрелище не для таких девчонок.
Не для таких? Да, наверное, я и близко не подхожу на роль его подруги, даже теоретически, чтобы он мог мне довериться.
— Все нормально, Мэтью. Не переживай на мой счет. Самое трудное было увидеть тебя лежащим на земле и не знать, как тебе помочь.
Не знаю, почему он вдруг злится. Но это слышно в колючих нотках, вернувшихся в его голос, и изменившемся дыхании, когда он говорит:
— Забудь про мазь, Уилсон! Сейчас тебе лучше выйти, а мне натянуть свои чертовы боксеры, пока я не отключился, иначе нам обоим будет неловко. Хватит с тебя впечатлений на сегодня, если только ты не готова к большему!
Я не готова. Ни к его раздражению, ни к его близости, потому что он вдруг встает и оказывается рядом. У меня не хватает смелости даже взглянуть на него. Я просто поворачиваюсь и выхожу, оставив его одного, как он и просил. И только вернувшись в спальню, сажусь за компьютерный стол и думаю: Палмер ведь не имел в виду ничего такого? Он же полумертв!
Через пять минут мне уже все кажется собственной выдумкой, не сто́ящей дальнейших мыслей и внимания. Это все гормоны виноваты и привлекательность Мэтью, а на самом деле он ни о чем таком не думал. Он вообще еле на ногах стоял. Это у меня от прикосновения к нему чуть сердце не остановилось — во-первых, потому что я действительно переживала, а во-вторых… А во-вторых, сложно остаться безучастной, когда в твоей ванной комнате находится практически голый парень, к которому приходится прикасаться.
Хотя я тоже ни о чем таком не думала. Да и с чего вдруг? Таких парней, как Палмер, интересуют популярные девчонки, вроде Кейт или Синтии, а меня… А меня вообще ничего не интересует, кроме учебы и хобби. И тем более парни из «Беркутов». Я и о Рентоне-то не мечтала, пока его не стало слишком много рядом.
Но даже когда мы с Шоном стали встречаться и впервые поцеловались, у меня никогда так не захватывало дух от нашей близости, как от одного общего взгляда с Палмером или вида его голых плеч.
Наваждение какое-то. Права Триша! Этот парень так же опасен и неприветлив, как красив. Темная личность со своими секретами, которыми он ни с кем не намерен делиться, и никого к себе не подпускать. Он не Джейк и не Закари, в нем нет ни простоты первого, ни желания быть особенным второго. Ни даже ехидства Хью Граймса или стремления быть всеобщим любимцем, как у Рентона. Он — загадка, на которую лучше смотреть сквозь объектив фотокамеры, потому что если прямо в глаза — ох, это может плохо закончиться.
Он закрыт, и ему все равно, что о нем думают другие. Что о нем думает, например, та симпатичная девчонка из класса химии — Надин, кажется. Которая сегодня так надеялась встретиться с Мэтью на пляже и вместе провести время. Вряд ли бы они потратили его, глядя на костер или бросая друг в друга ракушки.
И почему мне так интересно знать, что бы она почувствовала, если бы он не просто обнял ее, а, например, поцеловал?
Стал бы Палмер мягче, или остался с ней таким же колючим и грубым? Забыл бы снова так же быстро, как в первый раз?
Ох, что-то я не о том думаю. Да и какая мне вообще разница? Мои собственные сердечные дела ни к чему хорошему не привели, чтобы переживать о чужих. Сейчас мне необходимо закончить с фотографиями, придумать название снимку и отослать его на конкурс…
