Да уж, мне досталось. Ублюдки хорошо постарались меня отделать. От сильных ударов кожа лопнула в нескольких местах, а на плечах и ребрах образовались ссадины и гематомы. Ноги наверняка так же избиты, но смотреть на них нет сил.
А вот с лицом дело обстоит куда лучше, чем я ожидал. Учитывая то, как мы с Уолбергом схлестнулись, и то, что он был не один, для меня все могло оказаться намного хуже.
Одна бровь разбита и верхнее веко припухло, но глаз открывается — уже неплохо. На губах запеклась кровь. Она продолжает сочиться из угла рта и из раны на плече от пореза лезвием. Говорить больно из-за разорванной изнутри щеки, однако зубы все целы и нос не сломан. Случись последнее, мы с Крисом стали бы еще больше похожи, а так ничего нового, я видел это отражение сотни раз.
Вода смыла грязь, и раны обнажились. Девчонка права, их не мешает обработать антисептиком и что-то выпить от головной боли… виски сжимает, словно тисками. Где-то здесь мисс Улыбка сказала, что у нее есть аптечка… Осталось только до нее дотянуться.
Господи, сколько же у нее всяких баночек и шампуней, хоть бы ничего не уронить.
Я тянусь рукой к одному шкафчику, к другому… Открываю дверцу над умывальником, и в этот момент у меня мутнеет в глазах. Пол уходит из-под ног всего на секунду, но этого хватает, чтобы я вцепился мертвой хваткой в шкаф и сбил с него полку.
Я не ошибся, это аптечка. С антисептиком внутри и девчоночьими штучками. Я нашел ее, но содержимое падает к моим ногам и в умывальник, вместе с внутренней полкой, оставляя меня ни с чем.
Дважды черт и трижды твою мать! Если везение еще и было со мной, то сейчас оно окончательно меня покинуло.
Я грязно ругаюсь, цепляюсь за стену и оседаю на край ванной. Свалиться в нее и сдохнуть кажется мне отличной идеей.
— Мэтью? Мэтью! С тобой все хорошо?!
Дверь распахивается и Уилсон вбегает в комнату. Сделав пару шагов, спотыкается и останавливается, увидев меня. Выдыхает растерянно:
— М-мэтью?
Слишком много для одного дня, и слишком невозможно. Каждый раз, когда ее голос произносит мое имя, мои зубы сжимаются, а губы смыкаются, словно запрещая мне откликаться.
Я практически голый перед девчонкой, лишь с наброшенным на бедра полотенцем. Меня это не смущает — не до того, а вот она краснеет. Распахивает большие глаза и, смешавшись, отводит взгляд. Но, преодолев неловкость, возвращает ко мне свое внимание и смело делает шаг навстречу.
Я поворачиваю голову и смотрю на нее — на дочь офицера полиции и прилежную старшеклассницу с мечтами о будущем. Пожалуй, мы еще никогда не были с ней вот так близко, не считая момента, когда она попросила ее обнять.
Эшли Уилсон. Привлекательная девчонка из мира счастливого благополучия. Помнится, «Беркуты» в раздевалке, обсуждая «Красных лис» и школьного фотокора, не раз это отмечали.
Невысокая и приветливая, с тонкой талией, стройными ногами и аккуратной задницей, способная своими маневрами вокруг поля и рыжим хвостом кого-угодно отвлечь от игры. Такие нравятся парням, если не строят из себя недотрог.
Уилсон не строила. Она просто никого не замечала… до Рентона.
В серых глазах, обращенных на меня, читается неподдельное беспокойство и тревога. Не знаю, кто из нас бледнее — я или она. Сейчас, когда она застыла передо мной вот так, как никогда хорошо видно, как интересно ее окрасила природа — словно создавала девчонку на закате. Оставив светлой коже минимум веснушек, щедро добавила золото ее волосам и темную дымку глазам.
Глядя на ее приоткрытые нежные губы, я вновь думаю, что Рентон идиот.
Глава 12 Эшли
Спокойно. Это всего лишь упала полка. Просто полка!
Когда я вбегаю в ванную комнату и распахиваю дверь, Палмер сидит на краю ванной в одном полотенце на голых бедрах и тяжело переводит дыхание. Увидев меня, поднимает голову и отрывает от стены ладонь. Не спешит говорить, дав мне время осмотреться и принять его внешний вид.
Еще бы это было так просто. Он ужасно избит, я так и знала!
— Прости, Уилсон. Ты говорила, у тебя здесь аптечка. А мне бы сейчас не помешал анальгетик… Голова раскалывается. Надеюсь, это не смертельно? Если что, я о полке, а не о себе.
Шутник. Едва ли сейчас это важно. Ничего не разбилось и все легко поправить, а насчет моих личных вещей… Палмер сейчас в таком состоянии, что вряд ли ему есть дело до того, что я в своей аптечке прячу.
— Ничего страшного, я уберу, — я подступаю к умывальнику и быстро собираю в корзину все, что могу собрать. Отыскав упаковку с обезболивающими таблетками, прошу парня:
— Пожалуйста, постарайся не упасть, пока я вернусь в спальню и принесу тебе воды, хорошо?
Я уже поворачиваюсь, чтобы уйти, но он останавливает меня, сомкнув пальцы на моем запястье.
— Не нужно. Просто дай их мне, — глухо требует, тут же отпустив. — Две.
Ему они действительно необходимы, я это вижу и не спорю. Раскрыв блистер, достаю таблетки, и он запивает их водой из-под крана, просто наклонившись к умывальнику. Перед моими глазами мелькает сильное плечо с длинным порезом и загорелая спина. Осторожно распрямившись, вытирает губы и тут же кривит их, ощутив боль.
— Мэтью…
— Ч-черт, Уилсон!
— Что?
— Ничего.
— Тебе надо обработать ссадины и порезы. Будет лучше, если ты все же разрешишь мне тебе помочь. Обещаю, я никому не расскажу, что видела тебя таким, но сам ты не справишься. Пожалуйста, Мэтью! Мне ведь не трудно!
Я почти уверена, что он откажет. Он сердится, и это понятно — нет ничего приятного в том, что тебя видят слабым. Но он вдруг устало соглашается:
— Хорошо.
— К сожалению, у меня здесь нет антисептика со спреем. Такой наверняка есть внизу у родителей и, если ты хочешь, я могу спуститься…
— Нет, не хочу. Просто уже сделай это, Уилсон, и покончим!
У него закрыты глаза и сжаты губы. Тяжелая прядь темных волос упала на лоб, закрывая разбитую бровь и часть щеки.
Я беру ватные диски, смачиваю один в растворе антисептика и, пересилив волнение, негромко спрашиваю:
— Можно мне твою руку?
— Что? — на этот раз в голосе Мэтью нет раздражения, скорее я слышу в нем растерянность, и это хорошо, потому что я чувствую себя ужасно неловко. Мне непросто видеть в своей ванной комнате Палмера, да еще и стоять возле него так близко, и я изо всех сил стараюсь казаться спокойной.
— Твою руку. Вот так.
Я беру его ладонь, обнимаю своей и подношу к себе ближе. Осторожно прохожусь влажным диском по сбитым костяшкам длинных и аккуратных пальцев, сейчас неподвижных, будто замерших от удивления, но я помню, на что они способны и сколько в них жизненной силы.
