Адель крутится вокруг своей оси, улыбается, а подол ее платья разлетается, превращаясь в пышный колокольчик.
Макс с улыбкой наблюдает за дочкой, а потом присаживается на одно колено и крепко ее обнимает.
Укладывает он ее сам. Счастливый.
А вот спускается уже злой как черт, разговаривая по телефону.
– Какая жена? Куда вернулась? – Макс меняет тон, а я вжимаюсь в кресло. – Что значит она была в школе сегодня? – бросает на меня злющий взгляд. – Понял.
Максим убирает телефон в карман, смотрит на меня пристально.
– Почему ты не сказала?
– О чем?
– О том, что моя бывшая сегодня приезжала к Адель.
Тру лицо, нервно прикусывая нижнюю губу.
– Максим…
– Максим Игоревич, – давит голосом. – У тебя очень узкий список обязанностей, и в них входит рассказывать мне все, что происходит в жизни моей дочери!
– Извините, – поднимаюсь на ноги, сглатываю. – Ваша жена бывшая не приезжала.
– Ты меня за дурака держишь?
– Нет. Просто так вышло, что ваша бывшая жена, кажется, я…
Шалимов, уже явно приготовившийся орать, прищуривается.
– Адель в школе кто-то из одноклассников сказал, что мама ее бросила, и она вот решила доказать, видимо, что это не так, – пожимаю плечами.
Максим трет затылок, продолжая на меня смотреть.
– Я не успела сориентироваться, а потом просто не смогла…
– Я понял, – кивает.
– Я не знала, как тебе сказать.
– Не думал, что ты так быстро войдешь к ней в доверие.
– Я тоже. Простите, нужно было сразу рассказать.
– Нужно. Не нужно другое, – ловит мой взгляд.
– Что?
– Привязывать к себе мою дочь. Ты же здесь не навсегда.
– Я просто хотела подружиться.
– И у тебя получилось.
Макс как-то грустно улыбается и отходит к окну.
– Моя жена ушла к моему конкуренту, когда Ади было шесть месяцев. Ей была не нужна дочь. Ей были нужны деньги. Много. У меня тогда столько не было. Через два года этот козел разорился, и она приползла обратно.
– Ты не простил, да?
– А было кого прощать? – хищно улыбается и скользит по мне взглядом, от которого бегут мурашки. Нечеловеческим каким-то.
Глава 15
– Что ты имеешь в виду? – снова тыкаю. Это неосознанно происходит. Я прыгаю туда-сюда с этими «ты» и «вы». Непрофессионально, знаю. – Что значит, а было кого прощать?
Спрашиваю несмотря на то, что его взгляд меня пугает. Закрадывается такая абсурдная мысль, но я и ее зачем-то озвучиваю.
– Ты же ее не убил, правда? – прищуриваюсь. Выгляжу максимально глупо сейчас.
Шалимов, стоящий до этого просто с каменным лицом, моргает, а потом ухмыляется.
– Нет. Но стоило бы.
– Адель очень скучает по маме.
– Адель ее не помнит и даже не знает, как она выглядит. Она страдает из-за отсутствия матери как фигуры в семье. А свою мать она знать не знает.
– Что произошло? – подхожу ближе. – Разве женщина может вот так бросить своего ребенка?
– Какая разница, женщина или мужчина? – Макс смотрит мне в глаза. – На это способен человек, а какой у него пол, роли не играет.
Тру запястье. Несмотря на то, что делал Лёша, я, кажется, до сих пор живу в какой-то заколдованной идеальной реальности, где мать не может бросить свое дитя.
Шалимов поджимает губы. Ловит мой взгляд. Судя по всему, он поймал дзен.
– Прости, – Максим убирает руки в карманы брюк. – Я вспыльчивый, но быстро отхожу. Псих, короче, – кривит губы. – Адель все, что у меня есть, поэтому…
Улыбаюсь. Не знаю почему, но хочется улыбаться.
Ситуация не самая приятная, и мне обидно, конечно, что он вот так отреагировал, я вроде плохого ничего не сделала. Еще и субординацией ткнул, хотя сам изначально обозначил границы, в пределах которых я не должна называть его по имени-отчеству.
– Все нормально, Максим Игоревич.
– Завязывай, – хмурится и сжимает переносицу пальцами.
– Соблюдаю субординацию, – пожимаю плечами.
– Какие все послушные, – Шалимов закатывает глаза, а потом снова смотрит на меня. – Ты ужинала?
– Я не ем на ночь, – обнимаю свои плечи.
Уже вторую неделю не ужинаю. Не знаю, прав ли был Ершов, но, кажется, я и правда раздалась.
– На диете? – Макс проходится взглядом по моей фигуре.
– Что-то вроде того, – смущаюсь, стараясь глядеть куда-то себе под ноги.
– Понял. Чай?
Слышу его голос и почему-то уверена, что он улыбается.
– Если только зеленый и без сахара, – соглашаюсь.
– Да без проблем. Пошли.
Так все неожиданно происходит, если честно, Максим подталкивает меня на кухню. Сжимает локоть, а у меня мурашки. Это странно, непривычно и, можно сказать, запретно…
Мы десять минут назад вроде как были в конфликте, а теперь вот чай идем пить.
Чтобы разогреть себе еды, Шалимов не будит Ингу или повара. Гремит посудой, кипятит чайник, даже достает для меня чашку, пока я сижу на высоком барном стуле и хлопаю глазами.
– Ты молодец, – хвалит непонятно за что.
Мое лицо немного вытягивается, и Максим поясняет:
– Адель очень сложно сходится с людьми. Неважно, какого они возраста. Первые месяцы в школе она ходила одиночкой. Никого из детей к себе даже не подпускала.
– Я так почти всю школу пережила, – добавляю негромко. – С друзьями всегда была дикая напряженка.
– Мотив? – Макс садится напротив и закидывает в рот кусочек мяса.
Пока он жует, я пытаюсь сформулировать мысль, но в итоге, просто спрашиваю.
– Ты же знаешь мою маму? – начинаю издалека.
– Еще бы, – ухмыляется.
Ему не раз от нее попадало, а мне было сложно с кем-то дружить, потому что мама никого не одобряла.
– Как тебя с такими исходными данными вообще угораздило выйти замуж за Ершова?
От одного только упоминания о бывшем
