что такого? У всего есть причина и следствие, мы просто не понимаем, что к чему, поэтому не можем дать логических объяснений.
— Детективов перечитал? Или мнишь себя детективом?
— Ни то и не другое. Просто это…как-то правильно. Считать, что для всего есть логическое объяснение.
Возможно, человек, сказавший это, прав. Во всяком случае, думая о том, что все можно объяснить словами, становится легче. Но семена сомнений посажены, напряжение в группе ощущается кожей. Мы идем, пытаясь понять, где находимся. И если для кого-то вид местности навевает какие-то воспоминания, то для меня они ничего не значат. Я не знаю этих домов, мне ни о чем не говорят эти улицы. Даже намека на что-то знакомое в них нет.
Из-за фонарных огней дома отбрасывают на дорогу зловещие тени, кажется, у меня начинается паранойя. Я уверен, что за мной наблюдают, я ощущаю на себе посторонние взгляды. И они исходят не из темных окон в многоэтажка, хотя чем черт не шутит, может и из них. Но нет, мне кажется, что за мной наблюдают из теней, из тех мест, куда свет не может попасть. Я перевожу взгляд на Тоху, он напряжен, но вряд ли думает о том же, о чем и я.
А мы все идем и идем, пока мне в голову не приходит странная мысль. Хотя нет, не странная. Она вполне логичная. Только почему-то до сих пор не приходила мне в голову. Чувствую себя идиотом, ведь вопрос, который я сейчас собираюсь задать, я должен был задать в самом начале.
— А куда мы идем?
Останавливаюсь.
Вслед за мной останавливаются и другие. Все оборачиваются на меня.
— Подальше от метро, — говорит один из них.
— А дальше что?
— В каком смысле?
— Ну уйдем мы от метро… От этого метро, от этой станции. Набредем на другую, и что делать будем?
— Пройдем мимо, — отвечает мне другой человек.
Всего нас в группе тринадцать мужчин. Ни одной женщины. Хотя и в вагоне их было немного, но, видимо, никто из них не решился идти с этой группой, даже если кто-то и хотел. Женский инстинкт самосохранения, полагаю я. Уж лучше к монстрам в пасть, чем с мужиками в темноту и неизвестность.
— Дмитрий сказал, что ему эти места кажутся знакомыми, — вклинивается в разговор Тоха.
— Дмитрий?
Ну да, конечно, они, наверное, успели познакомиться за те недолгие минуты, что я отсутствовал, болтая с Викой.
Пытаюсь отыскать взглядом того, кому принадлежит это имя. Но в темноте увидеть лица других людей сложнее, чем может показаться, даже фонарные столбы с их светом не помогают.
— Если пойти в ту сторону, то там окажется парк.
А, так Дмитрий, это тот рыжий мужик за которым все и вышли из вагона.
— Если это так, то я действительно знаю, где мы находимся.
— И где же? — спрашиваю я.
Но он мне не отвечает. Отворачивается от меня и продолжает путь. Остальные следуют его примеру.
У меня в груди ярость вспыхивает моментальной вспышкой. Какого черта он ведет себя так, словно вообразил себя нашим спасителем? Кто назначил его лидером группы? И почему все идут за ним, полностью доверяя этому незнакомцу свои жизни? Может, я не разглядел его харизму? Что он наплел им за то время, что я стоял на перроне?
— Эй, расслабься. — Голос у Тохи тихий и спокойный. Он кладет руку мне на плечо, не сильно сжимает его пальцами. — Все норм. Давай дойдем до парка и посмотрим что там, а потом разделимся с ними и попытаемся хоть куда-нибудь добраться. Если повезет, может, встретим кого, кто скажет, что происходит.
И словно в насмешку над этим его планом городскую тишину нарушает странный звук. Ушедшие на несколько метров от нас люди останавливаются и прислушиваются.
Ц-ц-ц… Ц-ц-ц… Ц-ц-ц…
Воспоминание четвертое — Монстры
Мы бежим.
От усталости в легких вспыхивает пламя, жар окутывает лицо и бок начинает колоть, словно по нему бьет боксер тяжеловес. Никогда бы не подумал, что я настолько слаб физически, чтобы выдохнуться, пробежав от силы квартала два. Но факт есть факт, я выдохся, а от группы отстало уже, по меньшей мере, несколько человек. Точнее не отстало… Они разбежались, бросились в рассыпную, когда что-то выскочило из темноты и повалило на землю одного из нас.
Из них.
Я не хочу отожествлять себя с ними, они для меня посторонние.
Мы с Тохой укрываемся во дворе меж двух пятиэтажек, в построенном кем-то деревянном домике, похожем на будку. Может для детей здесь и просторно, но для двух взрослых парней невыносимо тесно.
Я прижимаю к лицу сомкнутые ладони, стараюсь восстановить сбившееся дыхание и при этом не издать ни звука. В ушах пульсирует кровь, и если сейчас кто-то приблизится кто мне, то я этого даже не услышу. Гляжу на Тоху — глаза уже немного привыкли к темноте, а света от уличного фонаря вдалеке хватает, чтобы немного разогнать эту тьму — он нервно бьется затылком о стенку домика, его губы лихорадочно шевелятся и если бы я не знал, что он урожденный атеист, то решил бы, что Тоха читает молитву.
Хотя вряд ли он знает хоть одну.
Я пытаюсь понять, что там произошло, но здравый смысл кричит в голове моим же голосом о том, что это невозможно. Ведь я видел монстра.
Человекоподобного монстра.
Оно появилось из темноты и набросилось на одного из нас…
Из них.
Он стоял под фонарем, я отчетливо видел его глупое пухлое лицо, исказившееся в гримасе ужаса, когда монстр повалил его на землю. Пронзительный писк, вырвавшийся из его горла, оборвался так же резко, как и появился. Хруст костей, ломающегося в теле скелета, эхом разнесся по тихой улице. И мы наблюдали за этим, не в силах пошевелиться.
А затем Дмитрий привел нас в чувство, выкрикнув: «Бегите!».
И мы побежали.
— Что это была за дичь? — шепчет Тоха. Но я почти уверен, что это вопрос он задает сам себе. — Что за фигня?.. Это реально?..
Молчу. Не хочу говорить, что тоже это видел, потому что тогда сломаю свой здравый смысл, а без него жить очень тяжело…
Мы сидим в этой будке, кажется, вечность. Уровень адреналина в крови падает, жар в теле затухает и становится холодно. Насквозь пропитанная потом одежда прилипает к телу, вызывая приступ омерзения. Я прислушиваюсь к тому, что происходит снаружи, но за пределами этой деревянной будки черный вакуум — ничего не слышно, почти ничего не видно. Чертова фантазия
