пяти лет. Многие новорожденные умирали от судорог, вызванных нехваткой кальция и магния, приводящей к спазму челюсти, из-за которого ребенок не мог пить грудное молоко84. Тем временем столбняк убивал десятки людей из-за использования большого количества навоза на полях и из-за близости жилищ рабов к загонам для скота. Кроме того, работники таскали навоз на поля в больших корзинах, держа их на голове85, а рубщики тростника страдали от укусов крыс и змей. На уровень смертности также влияла неподходящая одежда, плохое качество жилья, отсутствие обуви, сильные ожоги и несчастные случаи во время помола тростника на мельницах: истощенные рабы засыпали, закидывая в мельницу тростник, и получали ужасные травмы, когда их руки или рукава попадали в валки. Как правило, рядом находился смотритель с топором, отрубавший руку, чтобы раба не затянуло в мельницу целиком.
Непосредственную опасность для рабов представлял и общий уровень невероятного насилия, царившего во всем Карибском регионе. Практически каждая европейская война переходила на эту часть света, поскольку маленькие острова были легкой добычей, а большие не получалось оборонять от рейдов. Например, в ходе вторжения французов на Ямайку в 1694 году было уничтожено более пятидесяти сахарных мельниц и захвачено две тысячи рабов. Годы войны за испанское наследство (1701–1714) стали необычайно тревожным для плантаторов и имели ужасающие последствия для их рабов, которых никто не защищал, пока англичане бомбили Гваделупу, а французы высаживались на Ямайке, грабили Сент-Китс и разоряли Невис и Монтсеррат. В ходе каждой войны пираты, действовавшие с разрешения своих сюзеренов, захватывали множество кораблей. Например, за один месяц в 1704 году из 108 кораблей, отчаливших из Барбадоса и с Подветренных островов, сорок три были захвачены французами86.
Семилетняя война (1756–1763) и Англо-французская война (1778–1783) в очередной раз потревожили морские пути: когда корабли сбивались с курса, сахар гнил в портах у берега, а людям не поступала еда. В 1780-х годах череда разрушительных ураганов нанесла страшный вред жителям всего региона и унесла жизни десятков тысяч рабов87. На эти десятилетия пришелся пик жертв с 1688 по 1813 год почти непрерывной войны. Карибский регион был рубежом колониального капитализма – адом, полным пуль, кнутов, голода и болезней, принесшим большей части тех, кто невольно в него попал, лишь страдания и безвестную гибель, но сказочно обогатившим горстку счастливчиков.
Плантаторы
Неудивительно, что сумевшие выжить и озолотиться плантаторы предпочитали наслаждаться своим богатством в более благополучной обстановке. Например, влиятельные плантаторы с Барбадоса перевезли свои семьи и капиталы в Новую Англию и, в частности, в Южную Каролину, где половина белых поселенцев происходила из Вест-Индии88. Ведя праздную жизнь аристократов, многие из них сделали рабство обычным делом в своем новом доме.
В то время как североамериканские колонии предоставляли английским сообществам, прибывающим из-за границы, пространство для развития, Вест-Индия сохраняла культурную и экономическую зависимость от Британии. Ни одна из голландских, французских или британских карибских общин не была достаточно большой, чтобы проспонсировать создание центра высшего образования. Еще в XVII веке семьи успешных плантаторов посылали своих сыновей учиться в Англию, в Кембридж или Оксфорд, или, в Гарвард, расположенный в Массачусетсе и открывший свои двери в 1636 году. Эти плантаторы с университетским образованием занимали высшие административные должности.
Кристофер Кодрингтон, о котором мы уже говорили, был одним из них. Его дед, родившийся в семье английских магнатов, стал преуспевающим барбадосским плантатором. Его отец был командующим войсками на Подветренных островах, и Кристофер пошел по его стопам, став там губернатором. Он родился в 1668 году на Барбадосе, учился в Оксфорде, бегло говорил по-французски и сражался на стороне голландского штатгальтера и английского короля Вильгельма III во Фландрии против армии Людовика XIV, французского «Короля-солнце», прежде чем с неохотой вернуться в Вест-Индию и принять предложенный ему пост. Он надеялся при первой же возможности вернуться в Англию со славой и еще большим богатством, чем то, что он уже унаследовал, но этому не суждено было случиться, и он умер на Барбадосе в 1710 году в 41 год. Его похоронили в Часовне всех душ в Оксфордском университете, которому он завещал великолепную библиотеку89.
Хотя Кодрингтон и сокрушался о своей долгосрочной служебной командировке в Вест-Индию, жил он там как принц. Плантатор-доминиканец Жан-Батист Лаба писал, что Кодрингтон передвигался по стране со свитой из восьми слуг, трубачами и рабами, которые торопливо следовали за его кортежем90. Как в недоумении вспоминал Даниэль Дефо, для богатых плантаторов, отправляющихся на светский раут, это была стандартная практика91. Богатство белого населения Вест-Индии намного превосходило достаток североамериканских колонистов и в экономическом плане сделало Вест-Индию гораздо более важным регионом для Британии, чем Чесапик. Даже после банковского кризиса 1772 года, Войны за независимость США и катастроф, подобных ураганам 1780-х годов, белые жители Вест-Индии оставались гораздо богаче, чем жители любого британского поселения на американском континенте92.
Бриджтаун, второй по величине город в англоязычной Америке, оставался центром, откуда плантаторы пускались в свои рискованные авантюры, призванные основать новые сахарные плантации в Карибском регионе. Заметной фигурой среди них был Гедни Кларк-старший, прибывший из Салема в Массачусетсе и обосновавшийся в Бриджтауне к 1730-м годам. В 1742 году он посетил Лондон, где вступил в партнерские отношения с Генри Ласселлсом, известным спонсором сахарного дела, имевшим родных и имущество на Барбадосе. В 1762 году Гедни Кларк-младший женился на девушке из рода Ласселлсов и впоследствии сменил отца в качестве партнера в фирме Генри Ласселлса93. Фирма продолжала поддерживать торговые связи с Новой Англией, а в 1751 году Гедни Кларк-старший даже принимал в своем барбадосском имении Джорджа Вашингтона и его брата, тоже принадлежавших к процветающей рабовладельческой семье из Виргинии94.
Гедни Кларк-старший делал крупные вложения в Бербис и Демерару, голландские колонии на побережье Гвианы, ставшие новыми и жестокими сахарными игроками, к XVIII веку насчитывающими более 450 плантаций. Он и его сын вошли в число самых известных британских и американских инвесторов, вложив от £80 000 до £100 000 в одиннадцать плантаций. На протяжении столетий торговцы и предприниматели преодолевали границы стран в поиске новых возможностей для вложения средств и производства сахара, но с середины XVII века им все чаще приходилось приспосабливаться к меркантилистской экономической политике и основывать на ней свои действия. Гедни Кларк-старший полагал, что решил эту проблему, когда в 1775 году отправил сына в Амстердам учить голландский язык и получать голландское гражданство. Гедни Кларк-младший в конце концов устроился в Мидделбурге. Этот голландский «опорный пункт», принес им с отцом немалую выгоду, поскольку теперь они
