— Пойдём со мной. Сюда, в палатку.
Через мгновение я оказалась под тёмным пологом навеса. Посередине палатки полыхал магический огонь, не причинявший вреда коврам и развешенным повсюду занавескам. Женщина подтолкнула меня вперёд, к креслу, в котором сидел такой же, как и она, черноволосый мужчина, одетый в белоснежную рубаху и тёмные шаровары. Он впился в меня изучающим взглядом, а заметив мой ошейник, удовлетворённо кивнул.
— Кто вы? — прошептала я, всё ещё не в силах опомниться.
— Теперь смотри. — Женщина вновь протянула мне зеркало, и я увидела своё лицо и шею, на которой не было ни завязанного бантом платка, ни ошейника из миралита. — Твоё будущее.
Рука сама собой потянулась к шее — предметы были на месте, но отражение показывало иное.
— Я предлагаю тебе сделку, рабыня, — густым, тягучим голосом проговорил мужчина.
Он был молод, должно быть, гадалка приходилась ему матерью.
— Какую сделку? — еле слышно спросила я.
— Ты поплывёшь со мной. Я знаю одного колдуна, который снимет с тебя ошейник. Ты получишь свободу, а я — эту миралитовую штуку. Она стоит намного дороже, чем ты. Согласна?
— Согласна.
15
Не давая мне ни мгновения на раздумья, мужчина крепко ухватил меня за руку и потащил за собой. Оказалось, что за одним из плетёных ковров палатка имеет второй выход. Мы вынырнули из-под полога позади торговых рядов, среди куч сваленного кое-как мусора, в котором шныряли крысы. До причала отсюда было рукой подать. Мой новый покровитель огляделся по сторонам и удовлетворённо фыркнул, не заметив никого поблизости.
Я ни о чём не думала — странное, незнакомое чувство. Вместо обычного течения мыслей внутри звенела пустота. Горячая сильная рука сжимала моё запястье, а я только и успевала переставлять ноги, когда мы бежали по скрипучему настилу из старых досок. Ступив на корабль, я опасливо оглянулась назад. Никто не гнался следом, никто не кричал: «Держите беглую рабыню!» Всё случилось так легко и быстро, что голова не переставая кружилась от волнения, а перед глазами плыли яркие пятна — жёлтое солнце, зелёные деревья, алые цветы, синее небо.
Тёмная полоса воды отделяла борт корабля от берега, а узкий трап казался мостиком, переброшенным через пропасть. Неужели вот так, внезапно и по чистой случайности, я окажусь предоставлена сама себе и стану хозяйкой собственной жизни? Я никогда не думала, что способна на побег, не замышляла его.
Вскоре мы отчалили, но мне не дали посмотреть на удаляющийся причал. Капитан контрабандистов, которым и был черноволосый мужчина, затолкал меня в крохотную каюту и приказал сидеть тихо.
— Выйдем в море — выпущу, — пообещал он, гремя тяжёлой связкой ключей.
— Как вас зовут? — успела спросить я, прежде чем дверь захлопнулась и щёлкнул замок.
— Я Джус, — с некоторой неохотой буркнул мужчина и тут же поправился: — Капитан Джус!
Моего имени он не спросил, и это было понятно. Имя рабыни ровным счётом ничего не значит. Я села на узкую койку и слушала, как Джус отдавал матросам команды, перемежая их отборной бранью и угрозами. Несмотря на то, что нас разделяла дверь, я всякий раз вздрагивала от резких окриков. Судно, поскрипывая, разворачивалось. Кроме голосов то и дело слышался топот башмаков, звон якорной цепи, хлопанье парусов. Нас провожали громкие возгласы чаек и удаляющийся плач флейты, на которой играл мальчишка на базаре — почему-то я различала этот звук среди остального шума так долго, что мне начало мерещиться, будто он играет в моём сознании.
Осмотревшись в скудно обставленной каюте, я приникла к крохотному окошку, ведущему на палубу. В него был виден только борт корабля и ящики с неизвестным грузом — массивные, обитые полосками железа. Иногда кто-то из команды пробегал мимо, но я не успевала разглядеть ни одного лица. Судя по чёрным, как уголь, волосам и смуглой коже, контрабандисты принадлежали к какой-то южной народности, но говорили на общем языке так свободно, словно выросли в Веллирии или на островах.
Постепенно бешеное биение сердца и лихорадочное головокружение улеглись, и я поняла, что прихожу в себя в прямом смысле этого слова. Час или около того меня — Элинеи — словно и не было в этом теле. Теперь же в сознание больно и неотвратимо вонзилось понимание произошедшего.
— Нет, — прошептала я.
Нет, нет, всё это мне только снится! Просто сон слишком красочный и яркий, поэтому я верю в него. Зеркало гадалки, черноволосый капитан, качка и шум разбивающихся о борт волн. Я сжала кулаки, потрясла головой, но не проснулась. Бросилась к запертой двери, к оконцу, в которое можно было разве что высунуть руку — сама я не пролезла бы.
Моя милая хозяйка, добрая призывательница Адриана, должно быть, с ног сбилась, разыскивая меня на базаре Бухты радости! А что скажет советник Фоули, когда узнает о моём побеге? При мысли о том, что я больше никогда их не увижу, мне стало по-настоящему страшно. Выходит, за эти недели, прожитые на Асфе, я крепко привязалась к моей новой семье.
Не к семье, к хозяевам — да. Я знала своё место. Но были и другие, кого я не хотела терять, с кем совсем не планировала расставаться. Простодушная Вера, хитрый убийца-змей, толстяк Вилли… Все они относились ко мне как нельзя лучше, а я отплатила им предательством.
К тому же госпожа Адриана ждёт ребёнка. И ей, потерявшей уже двоих детей, противопоказано волноваться. Я отчаянно забарабанила в дверь кулаками в надежде, что Джус услышит меня.
— Эй, выпустите меня! Я не хочу, я передумала! Мне нужно вернуться на Асфу!
Но никто не пришёл. Корабль, набирая скорость, всё меньше раскачивался на волнах. В каюту проник холодный морской ветер, и я поняла, что ни о каком возврате не может быть и речи. Мы уходили в открытое море.
«Иногда приходится рисковать, чтобы выправить линию жизни», — сказал мне однажды Хисс.
Я до боли прикусила губы и заставила себя думать, прекрасно понимая, что нужно было делать это раньше. Но со мной что-то произошло, что-то, отчего я временно потеряла рассудок. Страх и сильнейшее чувство вины долго не давали мне сосредоточиться и вспомнить. Прошло, наверное, больше часа, прежде чем я сумела восстановить последовательность событий в Бухте радости.
Вот один из охранников Адрианы оставляет меня под деревом, а следом… что следом? Я вижу своё отражение в зеленоватом сумраке амулета. Он зажат в цепкой сухой руке женщины.
— Гадалка, — выдохнула я. — Её зеркало было зачарованным.
Легче от этого открытия мне не стало, но теперь я по крайней мере понимала, что со мной случилось. Я скорчилась на жёсткой кровати и пыталась найти хоть какой-то выход. Как жаль, что драгоценный дорогостоящий миралит совсем не защищает своего обладателя от злой магии! Всё, на что способен этот материал, — предотвращать использование дара. Дара, о котором я ничегошеньки не знала и не умела им пользоваться.
