тебя! — спор проигран за час до конца испытательного срока. — Ку-ка-ре-ку теперь, твою мать…
— Да у меня для этого чудища свои наказания… — выпалив привычное «чудище», Павлова понимает, что с треском проигрывает. Но не она первая распустила язык, а значит…
Может, правда, поцеловать эту портвейновую жабу? Превратится в трезвого Космоса Холмогорова, и ему не влетит от отца за свежую царапину на тачке…
— Ой, пиздец… Ой, все, брякнул, теперь пти-и-и-цу-у-у… — Космос пытается прыгать на одной ноге, изображая подобие пернатого создания, криком которого собирался кукарекать, но падает на зелёную траву, задыхаясь от почти истеричного смеха, — не-а, Лизок, извиняй, у меня не получится.
— Руку дай, кашалот, — Павлова пытается потянуть Коса на себя, выпрямив его в полный рост, но взамен падает рядом с ним, и Фил не упускает случая заметить:
— Именем… Советского государства… — не имея в руках ни единого предмета, Валера раскрывает перед глазами ладони, будто читает текст регистратора из органов ЗАГСа, — и властью… Данной мне пивом, комсомолом и Санькой Беловым! Я объявляю вас… Новой ячейкой общ… пщ… общества! Во! Но только когда… Часы пробьют полночь…
— Закругляйся, фея крестная… — кое-как, но Лиза помогает Космосу подняться, но его мутноватые темно-синие зрачки говорят ей — игра не окончена.
— Я могу поцеловать невесту, а, Фила? — до трезвости Космосу ещё далеко, он понимает это сам, но почему-то думает, что большего ему и не обломится, если упустить момент сейчас…
— Кос, ты в говнище пьяный, перестань!
— Ой, я не буду на это смотреть! — Фил хлопком дает понять, что прекращает импровизированную церемонию. — Ещё думать над, как вас всех распихивать по хатам…
— Ну, иди, думай, там Белый походу на дереве застрял!
— Долбодятел, блин!
— Поддерживаю.
Лиза и Космос не собирались оставаться наедине, но Валера сам убежал вызволять запутавшегося в ветках друга. Свой дурной спор они триумфально проиграли, не найдя выдержки и терпения общаться, как нормальные и… совершенно незнакомые друг другу люди. А теперь не знают, как отдавать должок, как прекратить противоречия, не дающие шагнуть ни вправо, ни влево.
— Так, сам подумай?
— Ты ж сама понимаешь.
— Чего?
— А то…
— То, что ты держишься на ногах, ещё не значит, что ты в уме!
— Об этом никто не узнает…
— О чем, Кос?
— Про спор… А Валерка — брат, он не сдаст.
— Космос, — Лиза тормозит попытки друга закончить тему их спора, — это уже не игрушки!
— А я и не играю…
У него самые теплые руки, а у неё самые мягкие губы. Все случилось по взмаху волшебной палочки, и им не удаётся скоро оторваться друг от друга, будто бы всё на самом деле получилось из-за спора. Никакой шутки! Двое не знают, спят они, снова ли упали на траву, или вполне соображают, что происходит. Они совсем не собирались играть Ромео и Джульетту на проводах Саньки Белого, потому что эта роль в компании была прочно занята, а они… просто ходят рядом, живут своей жизнью.
Кос до последнего думал, что не даст спуску самому себе, а Лиза не представляла, что первый поцелуй на минуту лишит её возможности размышлять. И не только потому что она впервые ощущает такое проявление нежности к себе, так близко касается своим носом мужской щеки и забывает мимолетную злость.
Потому что… нет, быть не может таких быстрых метаморфоз, чтобы сразу обжигало. Все-таки тянуло магнитом, и кружило голову, как и лето. И почему-то она ответила, пусть он пьян и азартен, а у нее тяжелая голова от усталости. Завтра они будут мяться из стороны в сторону, не зная, что на них нашло, и как эта катавасия в принципе называется…
Обоим стыдно признаться даже самим себе, что им вовсе не было плохо рядом друг с другом в эту короткую минуту, и когда кто-то из них первым пришел в себя, Лиза заливается краской. Не маков цвет, но точно розовый поросёнок, которого чуть не зарубили. Этот вечер вообще не располагал к романтике, но так уж вышло, что они создали её с пустого места.
— Все, Холмогоров! — находясь в опасной близости от темноволосого, Лиза накрывает его шею ладонями, и притворно душит. — Больше я с тобой спорить не буду!
— Будешь… — Космос едва ухмыляется уголком пухлых губ, когда подруга снова пытается его воспитать.
— Хорошо, что никто не увидел.
— А какого хрена им надо?
— Я не буду в этом разбираться.
— И целоваться со мной тоже больше… не будешь?
— Понравилось или поспорить опять захотелось?
— Совсем не жалко меня, да?
— Поговорим об этом как-нибудь… потом…
— Потом — по жопе долотом!
— Да ну тебя, космонавт!
— Это особенный день! Ничего ты не понимаешь, неугомонная…
— Вот об этом мы поговорим, когда ты проспишься.
— Всё я понял, Лиз!
— Ничего ты не понял!
— Тогда дай руку, я, бля, ногу подвернул.
— Когда ты всё успеваешь?
— Талант у меня такой!
Легче свернуть всё к шутке. Беспечно идти по свету, для пущей убедительности в том, что все идёт, как нужно. Долги принято возвращать, и сегодня… Платеж был заменен, по крайней мере, дважды, но и Лизе, и Космосу нужно выдохнуть. Встать утром, потереть сонные от подушек глаза и понять, что изменилось.
Жизнь пойдет не по заготовленному сценарию?..
Лето 87-го. Первые признания
Комментарий к Лето 87-го. Первые признания
Пусть моего читателя не удивляет обновление старым драбблом, несмотря на то, что некоторые реформации ранних частей «Неба…» я анонсировала. «Осколки Неба» становятся повествованием о пропущенных сценах в 88-м и более поздних годах (параллельно событиям «Алмазов»). Новые пополнения в 80-х ещё однозначно будут (здесь так точно), но я не берусь ставить перед собой точную дату. Поэтому приятного повторного чтения!
Оставляйте отзывы — это самый лучший стимул к написанию новых глав❤
OST:
— Женя Белоусов — Девочка моя синеглазая
Десять утра на командирских часах Космоса. Все проснулись, потянулись, вытащили себя из бетонных панельных и кирпичных коробок на улицу.
Улыбнулись. Почти. По чуть-чуть. Красивые же и юные у всех лица, как с обложки журнала о здоровье. Откуда у вчерашних бравых школьников и миловидной старшеклассницы тучи в голубом? Выдумки!
Можно бесконечно радоваться новому дню и строить долгие планы на лето, но почему-то не у всех получалось. Или не хотелось? Особенно у светловолосого парня в синей кепке и похожей на него девушки в джинсовом комбинезоне, облокотившихся друг на друга. Как две соломинки. Брат и сестра.
Двое из ларца одинаковых с лица, но совершенно разные внутри.
Приземленному Пчёлкину не суждено до конца понять, о чём
