порядок.
Через дверь ванной он слышал, как Катя продолжает рыдать. С огромным облегчением он нашел на кухне чайник и кружку, налил воды и постучал в дверь.
Она сразу открыла – бледная в таком же белом халате, с длинными распущенными волосами, чего он тоже раньше никогда не видел. Лицо было чистое, умытое. Она выпила еще две чашки и снова закрылась. Кажется, она даже приняла душ. Вышла мокрая и молчаливая. Выпила еще воды и рухнула в разобранную постель.
Эрзин минуту постоял над ней, затем вышел, погасив свет. Вызвал такси. В прихожей он поискал глазами портфель, но наткнулся взглядом на что-то знакомое… какая-то бумажка…
На столике лежала его собственная визитка. Он машинально взял ее, перевернул – с обратной стороны на него смотрело Сонино лицо, его рукой нарисованное и переданное ей через Митю.
Красивое и спокойное лицо, слегка удивленное, словно вопрошающее – как он здесь оказался, старый хрыч. Странно, как это сюда попало…
Догадался. Улыбнулся. Подошел к двери Катиной спальни. В тишине было слышно ее ровное дыхание.
Он немного так постоял, прислушиваясь, но в конце концов решительно развернулся.
– Не уходи, – сказала она совсем не сонным голосом. Он сначала решил, что ему показалось. – Не уходи, – повторила она громче.
Не оборачиваясь, он достал телефон и отменил такси. Вышел в прихожую и проверил, заперта ли дверь. Лишь после этого наконец снял ботинки и аккуратно поставил их у стены.
Глава 4
К зиме все неплохо устроилось. Соня вышла на работу в строительную компанию, в которой Георгий был соучредителем. Сам он там появлялся редко, но они все еще продолжали встречаться, хотя о совместном будущем больше не заговаривали – Соня считала для женщины это неприличным, а Георгий, видимо, продолжал раздумывать над этой перспективой, как она ему и советовала при его предыдущей попытке.
Мысленно он упрекал потенциальную невесту в подростковом максимализме и романтизме, не свойственном ему самому, человеку деловому и спокойному.
В самом деле, что за глупость – бабе за тридцать, а все играет в какую-то сказку о любви. В кои-то веки попался приличный человек, еще и обеспеченный, хорошо к ней относится, готов расписаться, а она нос воротит.
Что делать, не серенады же петь, правда? Глубоко внутри себя он знал, что она права, но никогда не признавался в этом даже самому себе.
Георгий верил: человек сам может управлять своими чувствами. Сказал – люблю, значит – люблю. Все просто. Потому что если сложно, то можно сойти с ума, а деловому человеку это совсем не нужно.
Тем более странным ему казалось то, что Соня может позволять себе роскошь абсолютной искренности и жестокой честности во всем.
Он бы очень удивился, если бы узнал, что она сама никогда так о себе не думала и постоянно корила себя за приспособленчество и слабость.
Соня очень быстро поняла, что сама заслужила весь этот скандал с Митей, обман с деньгами – а не надо притворяться, что любишь, не надо ради работы и денег идти против собственных чувств и посвящать свое время совершенно чужому человеку.
«Так мне и надо, – мстительно думала она, – не слишком щепетильные люди должны получать наказание за свои поступки».
Самым странным было другое – считая Митю чужим, она ежедневно говорила с ним по телефону. Раз по пять. Он считал своим внутренним долгом и глубокой потребностью ей звонить, а она почему-то отвечала, суетливо сбегая с рабочего места.
В оттепель она накидывала пальто и выходила разговаривать во внутренний дворик офиса, в морозные дни искала убежище на лестнице, на кухне.
Вообще, работа в офисе ей нравилась понятным порядком – никто не валялся пьяный, не закатывал истерик, не срывал сроки. Все было учтено, занесено в таблицы и приятно шевелилось в заданном ритме. Редкие форс-мажоры ни в какое сравнение не шли с тем, что происходило на съемочной площадке – там любой план или сроки априори считались приблизительными. Здесь же все шло гладко, но было невероятно, до зубной боли скучно.
Соня чувствовала себя немного блатной и лишней – она выполняла какие-то глупые функции, без которых фирма легко могла бы обойтись, да и обходилась раньше.
Пиаром этой строительной конторы давно занималось специальное агентство, а направлять его работу и контролировать процесс Соня технически не могла – ее просто не слушали. Каждый делал все то, что и до ее появления, а полномочий ей никто никаких не давал.
Когда она высказывалась вслух о том, что неплохо было бы что-то изменить – ее обвиняли в категоричности, убеждали «понаблюдать» и не делать резких выводов. Когда же она смиренно ждала и терпела, не обращала внимание на косяки других, начальство сразу укоряло ее в бездействии и попустительстве. Нащупать золотую середину она пока не могла – не хватало опыта и дипломатичности.
Да, прямолинейность характера ей страшно мешала, но это было то главное, что ей в себе нравилось и что позволяло себя уважать.
Она спокойно допускала, что однажды покинет этот офис, и это будет только к лучшему. Понимала, что эти чувства были взаимными – похоже, начальство тоже с трудом ее терпело, осознавая ее ненужность. Ее терпели ради учредителя – Георгия.
Он приезжал редко, был всегда занят, но к Соне подходил, делал неопределенные знаки руками или просто присылал смс с просьбой выйти.
Она тут же вскакивала, на ходу поправляя прическу, и убегала. Все вокруг понимающе переглядывались, но в ее присутствии замечаний себе не позволяли.
Несколько раз Георгий заставал ее за телефонными разговорами с Митей.
Как и она сама, Георгий не мог понять природу этой привязанности. Оба они постоянно ругались, обвиняли друг друга во всех смертных грехах, но беседы эти упорно длились и повторялись изо дня в день.
Однажды Соня швырнула телефон, и он разбился о кирпичную стену. Потом она долго плакала у Георгия в машине, размазывая тушь и пытаясь что-то ему объяснить.
Он сочувственно кивал, но понять ничего не мог, как, собственно говоря, никогда ничего не мог понять ни в одной женщине.
Допустить, что Соня в Митю влюблена, он не мог по разным причинам – даже банально из соображений гордости.
Ну как, как этот ничтожный сморчок может цеплять женщин, так умело чем-то удерживать их внимание, отнимать их время у гораздо более ценных претендентов?
Ценным претендентом Георгий считал в первую очередь себя. Хотя о совместной жизни и браке они с Соней больше не заговаривали, но все еще встречались – все реже и реже. Соня оправдывала это занятостью на работе, а Георгий не настаивал. Принимал все как данность.
