Чейенн вздернула подбородок.
— Где Джереми? — осведомилась она вызывающим тоном. — Как он?
— Нормально.
Почему такой холодный тон?
— Нормально? Что это означает? Я полагаю, он должен быть расстроен... Да, конечно же, он расстроен... Я хочу сказать...
— Он крепкий парень. Естественно, он встревожен, как может быть иначе. Мы с ним говорили об этом. Но он понял ситуацию и поверил, что я вас из нее вызволю.
— Что он делает сейчас? Вот в эту самую минуту?
— Играет в своей комнате на компьютере. Он очень беспокоится за тебя.
— Я не хочу, чтобы он выходил из дому. Ты понял меня? Эти чудовища уже похитили его один раз. Они могут... — Она разрыдалась, но через какое-то время сумела взять себя в руки.
Каттер мрачно кивнул.
— Видишь ли, я не думаю, что Хосе захочет сейчас в открытую напасть на остров. Заявку он послал. Теперь будет выжидать, пока мы расслабимся. Тогда мы станем более доступными мишенями.
— Мишенями?
Ледяное спокойствие Каттера не поддавалось описанию.
— Ах вот как! Так, может, ты наконец расскажешь мне, кто такой этот Хосе?
— Вы с Мартином задолжали Хосе Эрнандо пять миллионов долларов. Как всякий здравомыслящий делец, он хотел бы получить свои денежки обратно.
Как всякий здравомыслящий делец! — Значит, это он похитил Джереми?
От двери донесся какой-то еле слышный звук, но ни она, ни Каттер не придали ему значения.
— Ну, не лично Хосе. По его приказанию.
— А если бы ты заплатил ему выкуп, мы были бы в безопасности?
— Да, не исключается... Возможно, и были бы... — Спокойный голос Каттера не действовал на нее успокаивающе.
— Не исключается... Возможно... Что я слышу? — Она дрожала всем телом.
Он наклонился к ней ниже; она не сводила с него пристального взора. На секунду, показавшуюся ей самой длинной в ее жизни, Чейенн даже перестала дышать.
— Но сейчас, Чейенн, ни о каких «если» не может быть и речи, — произнес он после некоторой паузы. — Мы как никогда под угрозой опасности.
— Почему? — выпалила Чейенн.
Она вспомнила так поразившее ее накануне возвращения Джереми огромное количество доставлявшихся в дом боеприпасов и оружия разных видов, а также целую армию охранников. Все то, что он не решался ей объяснить. И о чем она не решалась спрашивать.
— Я не заплатил выкупа. — Каттер по-прежнему говорил тихо и спокойно и все же совсем иным тоном. Глаза его потухли, стали холодными и ничего не выражающими. — Вот почему Хосе послал нам эти фотографии. Это вызов.
— То есть теперь наш черед?
Каттер кивнул.
А ведь где-то в глубине души она об этом догадывалась!
— Это твоя вина, — заявила Чейенн обманчиво мягким голосом. — Если бы ты сделал, как они требовали...
— Ну уж извини, пожалуйста! — довольно резко оборвал он ее. — Я играю по собственным правилам, а не под диктовку какого-то гангстера. Хосе похитил моего сына. А я похитил его дочь.
Сердце Чейенн забилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
— Что-что?
— Похитил его дочь. Но мы ее отпустили, как только получили Джереми.
— А почему ты не мог просто заплатить выкуп?
— Потому что, святая наивность, они бы наверняка убили Джереми!
— Откуда тебе это известно?
— Проще простого. Ты можешь питать какие-то иллюзии, потому что жила совсем иначе, чем я. А я уже имел дело с негодяями вроде Хосе. Неоднократно. И заплатил выкуп. Но всего один-единственный раз. Знаешь, что последовало? Во-первых, я потерял деньги, но мне плевать на эти гроши, которые запросили мерзавцы, подыхающие с голоду. Но, когда они выбросили перед моим домом изуродованное тело моего служащего с пулей между глаз, мне уже было не до плевков. Джордж, еще совсем мальчишка, был опасен тем, что мог опознать своих похитителей. Они боялись угодить за решетку. — За спокойным голосом Каттера и каменным выражением его лица чувствовалась железная воля. — Но им это не прошло безнаказанно. Джордж был для меня братом. Таким братом, какого я никогда не имел. Я нанял нескольких профессионалов. Мы выследили одного за другим всех его убийц. Труднее было с их вожаком. На его поимку ушло полгода.
— А что же было потом?
— Потом я в этой стране не потерял ни одного человека.
Лицо Каттера потемнело. Черные глаза сверкали.
За его твердостью чувствовалась непередаваемая словами боль. Чейенн тут же захотелось утешить его, успокоить, забыть о своих обидах, но она поборола это желание.
— Почему же ты не сказал мне правду? — только и спросила она.
— Потому что я предполагал, что ты запаникуешь. Как это и произошло сейчас.
— Не разговаривай со мной так, будто я первоклашка. Я, естественно, испугалась. Какой-то незнакомец посылает мне фотографии трупа моего охранника...
— «Моего охранника»! — вскипел Каттер. — Счастье твое, что он не перерезал тебе глотку, пока ты спала. Нам, считай, повезло, что Хосе предпочел его убрать.
— Повезло... Ты сам виноват, что подставил нас.
Каттер сжал губы.
— Послушай, дорогая, вы с Мартином брали в долг деньги у очень опасного человека. И не возвращали их. Теперь я пожинаю плоды ваших деяний. И стараюсь вас спасти.
— Да, но у тебя не очень-то получается.
— Джереми еще жив, ты тоже! — взорвался Каттер. — Где бы ты была сейчас, не примчись я той ночью, когда ты позвонила?
— Какое это имеет значение, если мы вынуждены скрываться? Если Хосе все равно собирается нас убить?
— Проклятие, Чейенн! — Каттер вскочил с кресла, опрокинув при этом шаткую прикроватную тумбочку. Его пистолет, лампа под большим абажуром и журнал, который он читал, полетели на пол. — Неужели ты не в состоянии хоть раз в жизни поверить в меня? Ну самую чуточку?
Он вдруг сел на кровать рядом с ней, да с такой стремительностью, что она не успела отодвинуться. Длинными пальцами он схватил ее руки и притянул к себе как можно ближе.
— Я хочу поставить точки над «i», моя дорогая, — выговорил он наконец. — Похищение Джереми, смерть Курта и вообще все, что с этим связано, никоим образом не является моей виной.
— Ты делаешь мне больно, — прошептала она.
Каттер молча отбросил ее руки, словно они вызывали у него отвращение, и устало выпрямился. Затем наклонился и поднял пистолет. Он старался сдерживать свои эмоции, но все его длинное мускулистое тело было напряжено. Со знанием дела он осмотрел и проверил пистолет, смахнул с него пыль и, не глядя на Чейенн, положил обратно на тумбочку. При этом, как она заметила, его рука дрожала не меньше, чем ее. Но ему удалось овладеть собой и хотя бы внешне успокоиться.
