полудремавший на посту. Когда первого зарезали, второго обошли справа, прикрываясь домом.
Ремез метнул моё копьё, а Кулик как ни странно для меня, камень величиной с кулак. Закончил всё Фатей своим коротким клинком.
Общей картины я не видел, лишь приблизительно краем глаза. Сам лежал, направив капсульный трофейный пистолет на дверь дома. Рядом со мной ещё четырех ствольный баварский карабин, это на случай, если попрут толпой из дома. Зато хорошо услышал громкий стон, удар и падение тела.
Очень хорошо, что нет собак. Но тут играет больше экономическая составляющая часть, чем практическая. Кормить собак, когда сами жители питаются «очень скромно» и это ещё мягко сказано, никто сейчас не будет. Вот их и держат в основном помещики.
Все замерли. Ждём. Прождав полчаса выступаем. Первым Кулик, в кирасе со щитом и валлонской шпагой. Ей удобно колоть вперед. За спиной у него пистолет. Потом я с мариэттой, дагой за поясом и лампой в руке, пистолет засунул сзади, а карабин оставил. Дальше Фатей с мариэттой. Леонид со шитом, трофейной иранской саблей и пистолетом на другой стороне дома, на улице.
Пётр засел на углу дома. Савва в лагере, сторожит Максима. Младший Ремез сторожит сам лагерь. В общем, негусто, подумал я, только вся надежда на внезапность.
Заходим. Я сам вызвался идти в дом, слишком случай «скользкий», да и принято тут так. Темно жуть. Лампа горит чуть-чуть. Коридор узкий. Я сразу перемещаюсь в сени-веранду, где спят трое слуг Катукова. Рядом оружие. Приходится аккуратно ставить лампу в угол и доставать дагу. Наука мне, д…дурню, надо срочно «летучую мышь» с рефлектором в хозяйство приобрести. По команде вонзаем клинки. Я, холодным оружием вот так убиваю первый раз, мерзко и как-то неестественно, что ли. Но придётся привыкать, хочу я этого или нет. Вдыхаю и выдыхаю несколько раз, беру лампу и киваю головой, что готов и дальше двигаться.
Открываем накидку вместо дверей. Во второй маленькой комнате повторяется, почти то же самое действие. Но мой противник, в это время вдруг открыл глаза, успел повернуться набок и издав крик — Матка Боска. Мне пришлось наносить беспорядочно кучу ударов, залив и испачкавшись кругом всё кровью. Дальше мы бросились в следующую комнату, благо нет дверей. Комната оказалось большим залом с очагом расположенным посередине.
Часть людей спало на широкой кровати, часть на полу. И больше никакой мебели. Не разберешь кто где.
— Всем лежать, не двигаться, работает ФСБ — громко кричу я.
В углу кто-то зашевелился, и я стреляю туда. Мне надо увеличить свет лампы, но как это сделать не представляю. И поставить её тут некуда. Пока мы размышляем, что делать на улице слышится выстрел. Через некоторое время второй. Чёрт, а там-то что?
На полу начинается интенсивное шевеление, и я киваю Фатею с Куликом. Степан подскакивает и начинает наносить удары плашмя шпагой и кричать, чтобы все лежали смирно.
Стоило мне чуть скосить туда глаза, как звучит выстрел. Пуля проскакивает в каких-то миллиметрах от моей руки с лампой. Я, вместо того чтобы стрелять в ответ, зачем-то мчусь к очагу чтобы спрятаться за него. Второй выстрел, и я тут же получаю сильнейший удар в живот.
— А с…а — хриплю я, привалившись к кирпичной стенки очага.
Все застыли, ожидая, что будет дальше.
Мариэтту под мышку и быстро добавляю пламя, заливая всё светом.
— Вот же… дуракам везет — увидев, что пуля раздробила рукоятку даги не пробив кирасу, и где-то затерялась в одежде. Слышится звук сдвигаемой мебели.
Кулик не растерялся и всех положил на живот. Фатей выглянул из-за угла.
— Два мужика с саблями в руках — констатирует он.
Ощупываю себя, крови нет. Но что же, синяки потом посчитаем.
— Замени. Его сюда — киваю на Кулика. — Выходим, как учил.
Сам никак не могу перевести дух, больно зараза.
Степан впереди со щитом, я за ним с двумя пистолетами. Лампу оставили на полу. За кроватью стоят два мужика в длинных рубахах с разными саблями и колпаками на головах.
— Секретная служба императора. Бросайте оружие, иначе застрелим — а сам морщусь от боли.
Мужики думают. Тут от двери послышался топот, и мне пришлось развернуться. Ввалился Ремез.
— Твою мать, дурак — выругался я, разворачиваясь обратно.
В это время противники решили напасть, сделав выпады. Нет, не зря у нас были тренировки, а может мужики, ещё не проснулись. А может и фехтовальщики из них не очень…как обычно сейчас бывает.
Кулик делает волновое движение щитом, отбивая выпады, а шпагой поражает крайнего в левое плечо нападавшего, с двуствольным разряженным пистолетом в руке. По-моему Качукова. Пистолет падает.
— Больше предупреждать не буду, считаю до пяти и стреляю — предупреждаю их.
— Вас всё равно вас найдут и всех повесят. Вы помешали третьему отделу жандармерии — зло говорит молодой парень с «бульдожьими» щеками.
— Разберёмся. Не виноват, отпустим. Даю слово — но соблюдать я его точно не буду. Нет человека, нет проблем. Уж больно эта поездка тухлятиной воняет.
— Вы не понимаете, куда вы лезете со своим рылом — пытается он ещё сопротивляться аресту.
— Пять — произношу последнюю цифру, и они, видя, что я собираюсь стрелять, бросают со злостью сабли на кровать.
Забираем сабли и крепко связываем обоих, одного перевязав.
— Что там на улице? Кто стрелял? — спрашиваю Ремеза.
— Убежал, один убежал — вздыхает он.
— Молодцы — твержу сквозь зубы. — Остаёшься на охране и смотри, чтобы эти даже не шевелились — даю команду Ремезу, взяв его за грудки.
— Вяжем других…
Зажигаем медную масляную лампу, обнаруженную на выступе очага. Одного вязать уже и не надо, до утра вряд ли доживёт.
Потом обследуем комнату и находим ещё один выход. Дальше закрытая комната с дверью, в которой испуганно жмутся три девушки. Закрыли обратно, идём дальше. В другой комнате, закрытой тяжёлой занавеской опять женщины и дети на каком-то стеллаже с кучей ковров и подушек. Их то куда?
Идём дальше. Двери маленькие, а проходы узкие, приходится идти гуськом, и согнувшись. Находим лаз, по которому сбежал один из хозяев. Выглядываем и обнаруживаем недалеко Пётра, который интенсивно заряжает оружие. Он хорошо виден в свете звёзд. Понятно, почему он не попал.
— Пётр иди в лагерь и веди всех сюда — окрикиваю его. — Возвращаемся.
Запираем лаз. Возвращаемся…
— Жить хотите. Где подвал? — спрашиваю испуганных женщин.
Рассуждать мне долго некогда, хватаю первую девку и тащу из комнаты. Действительно подвал имелся и немаленький. Мало того, в нём много разного товара, ящиков и бочонков. Быстро обследовав, забрали только оружие. Спрятанные три гладкоствольных ружья, пару сабель, маленький бочонок пороха и мешочек с пулями подняли наверх. Лаза не обнаружили, но возможно он и есть. Тут я смотрю, ещё те хитрецы живут, как только что я убедился. Туда согнали только местных, а Качукова с неизвестным жандармом оставили.
— Ну что Савва скажешь? — знаю, что плохо с лошадьми, вот только насколько.
— Загнали лошадей, Дмитрий Иванович. Таких лошадей хор… — чуть не плачет наш кучер.
— Савва, я всё понимаю, но так…надо было — перебиваю его. — До Миллерово они хоть довезут.
— Дней через пять, не раньше — даёт однозначный ответ.
— Тогда бери Гришу, заберите с подвала одного мальчишку. Сделай так, чтобы мы через этих пять дней доехали до Миллерово — вздыхаю, но ничего поделать не могу.
Дальше разные хозяйские хлопоты по доставшемуся не маленькому хозяйству, организация обороны и всего остального. Пётра тоже занял, чтобы мне не мешал. Мне тут не до соблюдения прав человека. С Максимом ещё пришлось разбираться, его аккуратно завернули в ковер и связали. Даже не стал слушать его уверения в его честности. Банально нет на это времени.
Наконец появилась свободные минуты, чтобы очень внимательно обследовать бумаги в двух кожаных сумках для документов, которые цепляют к поясу. Они чем-то похожи на дамские сумочки двадцать первого века. Одна отделана медными бляшками, вторая серебряными.
В той, что попроще, нашел много разных бумаг. Паспорт на имя мещанина Качукова. Графскую грамоту на польского дворянина Станислава Забелло. Какое-то письмо на арабском языке. Пять билетов московской охранной казны по тысячу рублей серебром. Вексель банка Ротшильдов на английском языке на две тысячи фунтов и несколько николаевских серебряных рублей и мелочи. Пузырек
