главенствовал дух, вера…
Таким «теплым» для духа местом было в IV веке уже забытое Семиречье, что покоится на территории нынешнего Казахстана, а ведь с него начинались Дешт-и-Кипчак, культура Великой Степи и ее аристократия (старший жуз, древнейшие тюркские роды).
Что самое показательное, Дербент с тех пор не знал ни одной религиозной войны, хотя веками здесь жили бок о бок общины мусульман, христиан, иудеев, армян, русских староверов, мирно жили они… Как говорится, здоровому человеку врач не нужен.
Просто, как же просто устроена жизнь там, где чтят законы мироздания и братства. Идеи, которые, собственно, и проповедовал святой Григорис.
«Камни знают. Даже знают деревья…»
…Жизнь и смерть Георгия – это вырванная страница из истории города Дербента и всего Кавказа, Патриарший престол – потерянная ее глава, без них Прошлое нечитаемо. Его просто нет!
В IV веке этот молодой человек был символом новой веры, он, как композитор, писал музыку к опере, у которой имелся сюжет, но не было слов. «Христианством» назовут ее. Глава Албанской Апостольской церкви, внук католикоса Армении Григория Просветителя. Человек царской крови, Аршакид. Вот кем был при жизни святой Георгий. В том я уже не сомневался.
Он стал для меня путеводной звездой, по которой я нашел дорогу в Кавказскую Албанию, к порушенным храмам моей Родины.
…Да, его убили тюрки, убили в Дербенте, на площади, около баптистерия. Убили, поверив оговору.
Трагический день… Григорис не нашел чем оправдаться. Всё было против. И его казнили страшной казнью. Здесь же, в Дербенте, на площади. Юношу привязали к хвосту дикого коня, потом судьи зачитали приговор.
Но и перед смертью он не попросил пощады. Молчал, потому что не в чем было оправдываться. Лишь посмотрел на небо и тихо произнес: «Тенгри салгъан намусдан къачмас!» (Что предписано Тенгри, того не избежать!)
Не сразу поняли ошеломленные судьи, что произошло. А когда поняли, конь уже мчался вдоль берега моря и был далеко…
Казнь признали жертвенной. И начали молить Тенгри, чтобы душа героя и невинной жертвы стала покровительницей тюрков. Это было древнейшей традицией Алтая – искать покровительства у героя.{102}.
Бернат Марторель. Сцена мученичества святого Георгия. Лувр. Париж. Франция. XV в.
С той минуты епископ Григорис получил тюркское имя Джарган (отчаянный до безрассудства). Он стал тюрком по духу – родным человеком, отчаянным до безрассудства, как и сами тюрки. Степняки приняли его в свою общину. И долго потом молились, чтобы душа Джаргана воплотилась в новорожденном мальчике и никогда не покидала тюркский мир.
Замечу, смене имени как перевоплощению души тюрки придавали особое значение; смена имени символизировала окончание старой жизни и начало новой.
С тех пор у тюрков Европы не было никого святее и чище, чем Георгий (Гюрджи, Джарган). Чистейший образ. Именем Георгия называли когда-то Кавказ – Гюрджистан.
На месте его казни в Дербенте поставили храм святого Гюрги. И в степи, где остановился конь с истерзанной жертвой, поставили часовенку, потом – храм – он на юг от города, километров за двадцать, в селении Нюгди. Рядом течет речка с «говорящим» для меня названием Гюргенчай (Гюльгерычай).
Останки юноши хоронили по традиции тюрков на вершине горы – как невинную жертву. Вернее, как святого. Пышные устроили проводы, с тризной, с тяжелыми песнями, бешеными плясками, с военными играми и долгим поминальным столом (так провожали в мир иной Аттилу).
Церковь Святого Григориса. Нюгди. Дагестан. Россия. 1916. Отреставриро-вана в 2011
…Жизнь и смерть Георгия – это вырванная страница из истории города Дербента и всего Кавказа, Патриарший престол – потерянная ее глава, без них Прошлое нечитаемо. Его просто нет! Здесь в IV веке начинал службу юный воин за веру, здесь он одолел дракона, доказав, что слово Божие сильнее меча.
Мы привычно его зовем – святой Георгий. И тому есть причины и объяснения. С этим именем он обрел бессмертие и вечную молодость, всеобщее признание и любовь.
Забыт IV век, а с ним забыт и знаменитый поединок с драконом, все кануло в Лету, в эту удивительнейшую реку, напитанную тайнами, о которых люди уже не знают и не узнают никогда. По слухам, где-то на дне ее покоится Сокровенная история человечества. Книга без купюр и без цензуры, в ней истина. Как найти ее?..
Я смотрел на гору, приютившую селение Джалган, и думал, а ведь никто не хранит тайну лучше того, кто ее не знает. Дербент не знает, это точно. Память здесь хранят не люди, а горы, немые свидетели былого:
Мы не знаем. Но они знают.Камни знают. Даже знаютдеревья. И помнят.Помнят, кто назвал горы и реки.Кто сложил бывшие города.Кто имя дал незапамятным странам.Неведомые нам слова.Все они полны смысла…
Но молчат горы – не побывал еще здесь Археолог, не «разговорил» их, вот они и безмолвствуют. А им есть что рассказать.
Карло Кривелли. Святой Георгий. 1472
У подножья горы лежала дорога, по которой когда-то в IV веке прошел юный воин за веру, будущий святой, «обреченный» на бессмертие и всеобщую любовь…
Маленькая речка Гюргенчай, что у Нюгди, хранит память о том великом событии. Знаю, она-то помнит, кто дал ей имя и в честь кого была названа.
Созвучие с именем святого Гюрги (Георгия) я, знакомый с правилами топонимики, не считал случайным. То был один из «знаков на местности», которые искал. Он стал завершающим в длинной цепочке рассуждений.
Григорис и Георгий – одно лицо, к такому заключению пришел я.
Часть II
Без вины пострадавший Диоклетиан
Тот, кто известен как мучитель Георгия, не знал свою жертву! Не видел ее. Они жили в разное время. Их жизненные пути не пересекались
Этот вывод родился не сразу. Сведения искал в разных источниках. Одни были чище родниковой воды, из них черпал знания. Другие откровенно пахли болотной жижей, их обходил стороной.
То далекое время открывалось по-разному, порой удивляя точностью наблюдений, а чаще докучая нелепым вымыслом.
Редкая книга вызывала радость, таких было меньше, чем пальцев на руке. Необыкновенную, иначе не назову, монографию Александра Ивановича Кирпичникова «Святой Георгий и Егорий Храбрый», читал ее с упоением, разбирая «по косточкам».
Профессор, истинный служитель науки, он еще в XIX веке собрал воедино едва ли не все известное о Георгии, в том числе и из мусульманских источников. Подобного обзора в России, пожалуй, не было и нет.
Скрупулезный исследователь обнаружил удивительные факты. Например, при императоре Константине человека по имени Георгий никто не знал, даже не слышал о таком. И в списках христиан-мучеников его нет. Напрасно искать упоминания в древних гимнах и в похвалах мученикам – там тоже нет Георгия. Ни одного!
Кирпичников замечает: «Обосновать вывод о культе Георгия в Константинополе при Константине Великом я не решаюсь». Нет-нет, возразил бы я профессору, был именно культ, но… другого человека! Епископа Григора… Как тут быть? Не знаю. Два имени теперь в моем сознании жили рядом, составляя одно неделимое целое.
Читателю трудно принять эту непривычную мысль, но факты меняют сознание. Факты вещь упрямая, я выбирал самые упрямые. Да, имя Георгий не было знакомо его современникам, человека с таким именем нет в архивах Истории… Звучит неожиданно, не правда ли?
Но еще неожиданней оказалось свидетельство церковного писателя Евсевия Кесарийского (Евсевия Памфила). Его «Церковная история» и «Житие императора Константина» поныне едва ли не единственный источник сведений о событиях, современником которых и был писатель. Что же говорит он о Георгии? Ничего!
«Евсевий молчит», – суховато замечает Кирпичников.
Вот хороший повод призадуматься над собственными знаниями истории! Профессор приходит к однозначному выводу: «официальные» знания о подвиге святого Георгия – не более чем миф. И не в силах совладать с эмоциями, сдержанно возмущается хитростью
