Безопаснее. Кажется, люди только подводят тебя, и я единственный человек, на которого, как знаю, могу положиться. Мне никогда не нужен был мужчина, никогда не возражала быть одинокой. Большинство парней хороши только для чего-то одного, поэтому я беру то, что мне нужно, и двигаюсь дальше.
Но я жажду Грэма. Жажду его присутствия и внимания. Я жажду, чтобы его тело прижалось ко мне, а губы — к моим. Хочу долгих бесед, которые мы обычно ведем, времени, которое проводим вместе. Больше всего жажду того, что чувствую, когда нахожусь с ним.
Счастье.
Покой.
Для меня это неизведанная территория, и не хочу, чтобы это заканчивалось. С каждым проходящим днем мне становится все труднее представить свою жизнь без Грэма. Если это мой шанс, я не хочу его упускать.
* * *
— ЧТО ПРОИСХОДИТ В ТВОЕЙ НЕВЕРОЯТНОЙ ГОЛОВЕ?
Я обхватываю Грэма за талию, как будто держусь за ствол дерева в разгар бури. Вот что чувствую, словно он нас разорвет на части, если не буду держаться достаточно крепко.
— Честно? Думаю о том, насколько будет отстойно, когда мой папа вернется из своей поездки, и больше не смогу спать рядом с тобой.
Грудь Грэма выпячивается, прежде чем он переводит дыхание.
— Мне тоже нравится спать рядом с тобой. Ты когда-нибудь думала о том, чтобы обзавестись собственной квартирой?
Киваю, уткнувшись ему в грудь.
— До смерти Эрика я всегда хотела открыть свою собственную художественную студию. Представляла, как мы с Дианой снимем квартиру в Сохо.
— Звучит идеально.
— Наверное. Я просто не могла ничего рисовать с тех пор, как умер Эрик. Как будто не знаю, что делать с карандашом, когда беру его в руки. Просто пялюсь на чистый лист бумаги.
Он наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня.
— Покажешь мне свой альбом для рисования?
Крепко зажмуриваюсь и прикусываю нижнюю губу.
— Я никогда не делилась своим творчеством ни с кем, кроме Эрика.
— О, все в порядке. Если тебе не некомфортно…
— Нет. — Открываю глаза и смотрю прямо в понимающие зеленые глаза Грэма. — Говорю это для того, чтобы ты понял важность моего ответа. Я бы с удовольствием показала тебе свои наброски.
Губы Грэма приоткрываются, а брови сходятся на переносице. Медленно его рука поднимается к моему подбородку, и он притягивает мой рот к своему для поцелуя.
— Спасибо, что поделилась этим со мной.
— Спасибо, что заставляешь хотеть этого.
Я выскальзываю из кровати и беру свой блокнот для рисования со стола. Затем снова засовываю ноги под одеяло и кладу блокнот Грэму на колени. Молчу и наблюдаю за выражением его лица, пока он перелистывает каждую страницу, изучая мои работы, проводя пальцами по определенным штрихам карандаша.
На протяжении многих лет я рисовала все подряд — от людей и их домашних животных в парке до залитой лунным светом реки посреди леса. Боль пронзает сердце, когда Грэм переворачивает последнюю страницу в моем альбоме для рисования: портрет Эрика на крыше нашего дома. Он еще не закончен, потому что начала набрасывать за день до его смерти.
Грэм переводит взгляд на меня, когда проводит пальцами по щеке.
— Ты чертовски невероятно талантливая, Эва. — Опускаю взгляд, но он крепче сжимает мое лицо, заставляя меня снова посмотреть в глаза. — Я серьезно.
От интенсивности его взгляда у меня перехватывает дыхание. Поверю всему, что он скажет, из-за эмоций, которые передает одним проникающим взглядом в мою душу.
Мой голос срывается, когда я говорю:
— Спасибо.
— Знаешь, что, по-моему, тебе следует сделать?
Моя голова склоняется набок.
— Что?
— Тебе следует открыть художественную студию для подростков, страдающих депрессией. На сборе средств на следующей неделе обзаведешься новыми знакомствами и сможешь поддерживать связь с семьями, которые были бы заинтересованы в этом. Детям нужно позитивное, безопасное пространство, и они могли бы выразить себя с помощью своего творчества. Ты бы стала лучшим учителем и могла бы изменить их жизнь.
У меня отвисает челюсть, глаза наполняются слезами.
— Это… это невероятная идея.
Грэм улыбается.
— Ты обязана это сделать.
Этот мужчина.
Я никогда не знала никого похожего на него. Никогда не верила, что он может существовать. Но он здесь, и из-за него все мои стены рухнули.
— Грэм, я влюбляюсь в тебя.
Слова со свистом вырываются из меня, и, хотя я боюсь его реакции, все равно не жалею, что сказала это.
Он моргает несколько раз, и задерживаю дыхание в ожидании его ответа. Затем он осторожно перекидывает одну из моих ног себе на колени, пока я не оказываюсь верхом на нем. Он поднимает обе руки, чтобы обхватить мое лицо, и притягивает ближе.
— Я уже влюблен, Эва. Перешел все границы в тот момент, когда увидел тебя. Я люблю тебя, и никто в этом мире не сможет помешать нам быть вместе.
А потом он обрушивается на меня в поцелуе.
Его слова полностью доходят до меня только после того, как Грэм засыпает. Я лежу в его объятиях после эмоционального, сногсшибательного поцелуя, и все, о чем могу думать, это: какой сомнительный выбор слов. Кто бы попытался помешать нам быть вместе? Зачем ему это говорить?
Что Грэм знает такого, чего не знаю я?
ГЛАВА 10
ГРЭМ
ЭВА ЛЮБИТ МЕНЯ.
Она любит меня, а я люблю ее.
Это укрепляет мое решение. С меня хватит. Я заберу Эву из этого города, и мы никогда больше сюда не вернемся.
Надеюсь, мне удастся убедить свою сестру поехать с нами, но, если она не захочет, я отправлю ей по почте деньги, в которых так нуждается. Так или иначе, каким-то образом оставлю своего отца и эту жизнь позади. Он будет недоволен, но мне все равно.
У меня есть Эва и ее любовь, и это все, что когда-либо будет нужно.
На следующее утро, когда мистер Монтальбано возвращается из своей деловой поездки, мы завтракаем.
— Доброе утро! — Он прислоняет свой чемодан к дверному проему кухни.
— Как прошла поездка, сэр?
— Все хорошо. — Подходит к тому месту, где на островке стоит Эва, и раскрывает объятия. — Как поживает моя малышка?
Она шагает в его объятия, но не поднимает рук, чтобы обнять в ответ.
— Прекрасно. Сегодня у много работы, так что мы как раз собирались уходить. Давай, Здоровяк.
— Эванджелина, — зовет он ее вслед. — Надеялся, мы поужинаем вместе сегодня вечером. Я бы хотел оставить Грэма здесь на ночь. Уверен, ему это могло бы пригодиться.
Эва собирается возразить, но я отвечаю ей легким покачиванием головы.
Ее плечи опускаются.
— Конечно, хорошая мысль.
