назад! И мы побили гэлов, а потом выгнали их в Эрин, Уэльс и Каледонию. Мы учинили над ними то, что они когда-то сделали с вами!
Старый предводитель вскочил на ноги.
— Это не имеет значения! Кельт есть кельт!.. Бритт или гэл — какая нам разница? Любой кельт, угодивший нам в руки, должен платить! Любой, будь он воином или женщиной, младенцем или вождем! Возьмите этого человека и привяжите к столбу!..
Приказание было мгновенно исполнено. Корорак с ужасом смотрел, как пикты складывают к его ногам хворост.
— А когда ты как следует поджаришься, бритт, — сказал старец, — вот этот кинжал, испивший кровь сотни кельтов, станет утолять свою жажду еще и твоей...
— Да я ж ни разу в жизни ни одного пикта не трогал!.. — силясь разорвать путы, прохрипел Корорак.
— Ты будешь платить не за свои собственные дела, но за деяния твоего народа, — непреклонно возразил старейшина. — О, я хорошо помню, что творили кельты, когда только высадились в Британии!.. Крики гибнущих, вопли насилуемых девушек, дым пылающих деревень, резня и грабеж!..
Корорак почувствовал, как зашевелились волосы на голове. Первая высадка кельтов!.. Всеблагие боги, но это ж когда было? Пятьсот с лишним лет назад!..
Велика сила кельтского любопытства. Оно не оставило Корорака даже в этот отчаянный миг, у столба пыток, когда его мучители были готовы вот-вот поджечь хворост у ног.
— Ты не можешь помнить того, о чем говоришь! — сказал он. — Это было много поколений назад!
Старик смотрел на него совершенно серьезно.
— А я и пережил много поколений обычных людей. В юности я был охотником за ведьмами, и одна старуха прокляла меня, корчась в огне. Она предрекла, что я не умру, пока последний из пиктов не покинет этот мир. Это моя судьба — увидеть, как превращается в ничто и уходит в забвение некогда могучий народ. И только тогда я сам смогу уйти следом за ним, ибо ведьма наслала на меня проклятие вечной жизни.
И он вновь возвысил голос, так что раскаты его вновь заполнили подземный зал:
— Что есть проклятие? Оно ничтожно. Слова не могут принести вреда человеку. Я живу. Я встретил и проводил сто поколений. А потом еще сто. Что есть время? Солнце поднялось и зашло, и еще один день канул в вечность. Люди наблюдают за солнцем и подчиняют ему круги своей жизни. Они связывают себя временем по рукам и ногам. Они считают мгновения, уносящиеся прочь. А между тем человечество прожило целые эпохи, понятия не имея о времени. Время создано человеком. Вечность — богами! Здесь, в пещерах, нет ни солнца, ни звезд, а значит, нет времени. Внешний мир — это мир мимолетного времени. У нас — мир вечности. Мы не заботимся о времени и не считаем его. Наши юноши выходят во внешний мир. Они смотрят на солнце и звезды и начинают замечать время. И уходят с ним вместе. Я сам был молод, когда спустился в эту пещеру. С тех пор я никогда не покидал ее. Быть может, по вашему счету, я прожил здесь тысячу лет. Или всего один час? Какая мне разница? Если разорвать путы времени, душа, или разум... называй это как хочешь... превозмогает слабую плоть. Мудрецы моего народа, каким он был в пору моей молодости, знали больше, чем сумеет когда-либо накопить вся мудрость вашего внешнего мира. Когда я чувствую, что мое тело начинает слабеть, я пользуюсь магией, которую, кроме меня, в нынешнем мире не знает больше никто. Бессмертия она не дает, ибо бессмертие есть плод разума и не зависит от тела. Моя магия всего лишь возрождает слабую плоть. Раса пиктов угасает... Мой народ истаивает, точно снег в горах по весне. Когда же уйдет самый последний, вот этот кинжал избавит меня от бремени бытия... — Тон его голоса резко переменился, и старик приказал: — Зажечь хворост!
У Корорака в полном смысле слова ум цеплялся за разум. Из только что услышанного он понял немногое, вернее сказать, не понял почти ничего. Ясно было одно — он сходил с ума. И то, что в следующий миг предстало его взгляду, окончательно убедило его в собственном сумасшествии.
Сквозь толпу пробирался большой волк!
Корорак узнал его. Волк был тот самый, которого он спас от пантеры неподалеку от входа в теснину!
Пленник даже удивился, насколько далекими и нереальными показались ему недавние события на лесной тропе. И тем не менее ошибки быть не могло. Взять хоть эту странную, шаркающую походку... Потом существо выпрямилось и подняло передние лапы к голове... и кошмар сделался уже полным. Волчья голова откинулась назад, открыв человеческое лицо.
Это был мужчина-пикт, один из тех, кого позже стали именовать «оборотнями». Вот он стащил с себя волчью шкуру и зашагал вперед, что-то выкрикивая. Пикт, как раз собиравшийся поджечь дрова у ног Корорака, в замешательстве отдернул факел и смущенно отпрянул.
Между тем человек-волк вышел вперед и обратился к вождю. Он говорил по-кельтски, явно затем, чтобы пленник мог уразуметь его речь. Корорак даже удивился про себя, сколь многие здесь владели этим наречием. Ему некогда было задуматься ни о сравнительной простоте родного языка, ни о необыкновенных способностях пиктов.
— Что здесь происходит? — спрашивал человек-волк. — Здесь хотят сжечь невинного человека!
— О чем ты говоришь? — комкая в кулаке длинную бороду, возмутился старейшина. — Да кто ты такой, чтобы идти против обычая, освященного веками?
— Я встретил пантеру, — был ответ. — Этот бритт рисковал жизнью, спасая меня. Неужто достойно пикта отплатить ему неблагодарностью?
Старец заколебался... Мощные силы раздирали надвое его душу: с одной стороны — фанатичная жажда мести, с другой — не менее жгучая гордость. Ставкой же в этой борьбе была честь его племени. Чувствуя это, человек-волк разразился пламенной речью, на сей раз по-пиктски. Когда он закончил, старик кивнул седой головой.
— Пикты всегда платили долг, — произнес он величественно. — Пикты не забывают ничего. И никогда. Отвяжите этого человека. Ни один кельт не сможет сказать, будто пикты — люди без чести, не ведающие, что есть благодарность.
Корорака немедленно освободили. Совершенно ошеломленный, он пытался бормотать какие-то слова благодарности, но старейшина лишь отмахнулся.
— Пикт никогда не прощает врага, — сказал он. — Но и дружественного деяния не забывает.
— Пошли, — шепнул человек-волк и потянул кельта за руку.
Он увел Корорака в подземный ход,
