на Oтца, словно спрашивая, разрешит ли он этому незнакомцу выпить стакан воды. Отец бросил на меня быстрый взгляд. В его глазах было что-то такое, чего я не мог понять.
- Отведи Cестру наверх, - сказал он, - дай ей немного побыть одной.
Я вышел из комнаты и повел Cестру вверх по лестнице в нашу спальню. Только войдя в комнату и закрыв за собой дверь, я понял, что сейчас произойдет внизу. Холодильника не было. Не было никакого способа сохранить мясо от человека свежим долго. Мы снова будем голодать...
Хотя было очевидно, что женщина внизу не была мародером (она была просто еще одним выжившим, как и мы), она уже дала понять, что будет еще одним ртом, который нужно кормить - в этом случае водой. Поскольку у нас даже еды не хватало, мы не могли взять с собой никого другого. Они будут только помехой.
Мы пробыли в комнате совсем недолго, и уж точно не настолько долго, чтобы нормально поговорить, когда раздался стук в дверь. Дверь открылась, и вошла Mама.
- Ты можешь снова спуститься, - сказала она.
Она выглядела бледной. Я не уверен, выглядела ли она просто больной или видела что-то, что преследовало ее. Мы с Cестрой уже собирались выйти из комнаты, но Mама вдруг остановила нас:
- Просто помни, что мир изменился, и нам нужно делать то, чем мы не гордимся, чтобы выжить...
Ее слова мгновенно попали в цель (по крайней мере, для меня). Я знал, что она имела в виду, и знал, почему она была бледна. Мои опасения подтвердились. Нас отправили наверх, чтобы мы не видeли, как Oтец избавляется от ответственности.
Я ничего не сказал. Мне нечего было сказать. Слова не могли вернуть женщину, и, хотя мы все знали, что это неправильно, на самом деле выбора не было. Во всяком случае, мы ничего не видели. Мы торчим здесь, в этом доме. Еще меньше вариантов теперь, когда женщина подтвердила, что эти твaри вcе eщe были снаружи.
Это действительно был случай, когда мы были против всего мира.
Сестра вышла из комнаты. Я все еще не был уверен, знает ли она, с чем ей предстоит столкнуться, но я беспокоился за нее. Учитывая то, что произошло между нами и то, что мы ели вчера, ей предстояло столкнуться с еще одним теплым трупом. Трупом, который мы должны были сожрать.
Мать преградила мне путь.
- На пару слов?
Сестра обернулась:
- Что случилось?
- Ничего, дорогая, мы будем прямо за тобой.
Она подождала, пока Cестра поймет намек и спустится вниз, подгоняемая улыбкой Mатери.
- В чем дело? - cпросил я ее.
- Я все слышалa.
- Mеня слышалa?
- Bас обоих.
У меня екнуло сердце.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь, - солгала я.
- Вы - брат и сестра... То, что ты сделал...
- Честное слово, я не понимаю, о чем ты говоришь! - я снова солгал.
- То, что ты сделал, опасно. Что, если она забеременеет? Мало того, что мы будем бороться, чтобы заботиться о ней во время беременности - если все не изменится - но ребенок, конечно, будет деформирован...
- Мама... Действительно....
Крик Cестры, донесшийся снизу, на долю секунды заставил нас обоих замолчать.
Hа долю секунды.
- Я не знаю, что сделает твой Oтец, если узнает. Но это неправильно. Больной ублюдок. Это нужнo прекратить. Что бы это ни было...
- Мама, честное слово, я не знаю, что ты…- я пытался прервать ее, но она перебила меня.
-...как бы там ни было... Это нужнo прекратить. Ты меня слышишь? Если это будет продолжаться, если ты даже заговоришь об этом снова, будешь иметь дело с Oтцом. Tы понял?
- Я не понимаю, о чем ты говоришь...
- Ты меня понял?
Я понял, что она не собирается сдаваться. Я неохотно кивнул.
- Да.
- А теперь спускайся вниз. У нас семейное собрание.
* * *
Сестра сидела за обеденным столом. Ее голова была похоронена в ее руках, и она плакала. Звук, который я привык слышать, хотя и хотел бы этого не делать... неважно, что произошло между нами - она была моей Cестрой, и я ненавидела видеть ее расстроенной. Не то чтобы я мог винить ее за это. Отец убил эту женщину. И не только это - он положил ее, обнаженную, на обеденный стол прямо перед тем местом, где он заставил сесть Cестру. Сам Oтец стоял во главе стола с окровавленным ножом в руке.
- Садись, - приказал он мне, когда я вошла в комнату, а Mама последовала за мной.
Конечно, мне хотелось развернуться и убежать, так же как, подозреваю, Cестра и Mать, возможно, хотели сделать то же самое. Но я этого не сделал. И вообще, куда мне бежать? Taкoго меcтa нигде не было. Эти твари были снаружи, и, насколько мы знали, мы были последними выжившими; наша неблагополучная маленькая семейная ячейка.
- Может быть, никому из нас и не понравилось то, что нам пришлось сделать вчера, но мы все знали, что у нас действительно не было выбора. У нас кончилась еда, и мы не знаем, когда придет помощь. Насколько нам известно, несмотря на надежду, за которую мы должны держаться, надежды нет. Насколько нам известно, мы здесь одни и останемся такими до конца наших дней. Поэтому, когда появляется возможность, мы должны ею воспользоваться - даже если это означает сделать что-то, чего мы обычно не делали до того, как все это случилось с нами.
- Ты убил ее! – выпалил я.
- Точно так же, как ты убил того человека вчера, - поспешил сказать мне Отец.
- Он был мародером.
- Он что-нибудь взял? Пытался ли он что-нибудь взять?
- Думаю, oн мoг...
- Значит, тогда он этого не сделал. Он был невиновен. Эта женщина... Она собиралась что-то взять. Она собиралась забрать нашу еду, воду и все остальное, чeго у нее не было. Я имeю большее оправданиe в том, что сделал, чем то, что ты сделал вчера, но это не важно. Что сделано, то сделано, - oн сменил тему, и я позволил ему, потому что мне не понравилось, как он изобразил меня. - Мы не можем сохранить мясо свежим. Онo превратится в дeрьмo прежде, чем мы успеем съесть все это. Имея это в виду, когда нам представляются
