Разбивающиеся капли об пол, отмеряли время словно метроном. Тишина била в гонг, нарастая с каждой минутой.
Послышались шаги. Дверь открылась и показала фигуру Элены.
– Итак, пришло время провести нам конструктивный диалог, – присев на корточки около меня, произнесла она.
– Не с кем поговорить? Вокруг одни тупоголовые? – бросив взгляд на её бугаев, которых было двое, спросила я.
– А язык у тебя острый. Укоротить бы его.
– Зато у кого-то ум тупой.
– Ох уж эти дети, всё им всегда не так, – беззаботно произнесла она, затем продолжила. – Но ладно, не об этом речь. Скажи-ка мне лучше, где твой отец хранит ценные бумаги?
Мой смех буквально взорвал пространство.
– Про ум я была права. Неужели ты думаешь, что я расскажу тебе?
– А ты попробуй, может, получится.
У меня была истерика от всей этой комичности ситуации. Похитить нас, чтобы заполучить ценную информацию. Как в тех детективах, что я читала в нашей библиотеке. Интересно, они выкуп уже запросили?
– Я не знаю, а даже если бы и знала, то не сказала бы.
Я правда не знала. Я уже говорила, что мой отец очень серьёзно относится к своей службе. И эти бумаги, думаю, не видела даже Сицилия. Не знаю, о каких бумагах идёт речь. Но в этом, я точно уверена.
– Интересно. Значит, ты такая бесстрашная и ничего не боишься, так? И даже не спросишь, что случилось с теми людьми?
– И что с ними случилось?
– Пошли на пропитание.
– Вы занимаетесь каннибализмом? – попыталась сказать уверенно, но голос всё равно дрогнул в конце.
Теперь пространство разорвал её смех.
– Нет. Они были для зоргов.
Эти слова буквально повисли в воздухе, так и не собираясь дойти до нас.
– В каком смысле?
– В прямом, деточка.
– Я не понимаю…
– Всё намного проще, чем кажется на первый взгляд, – воодушевленно начала она, будто собирается открыть тайну вселенной. – Мы кормим их, а взамен они не трогают нас. Мы можем спокойно передвигаться по городу и брать то, что нам нужно. Хорошая сделка, не так ли?
Сейчас мой мир разлетелся на миллион атомов. То, что я услышала, ни только не могло уложиться в голову, а даже посетить её.
– Вы с ними общаетесь?
– Милая моя, ты наверно знаешь, что они довольно разумные существа.
– Но они не социальны и не передвигаются группами.
– Молодые да, а вот постарше, успели очень хорошо эволюционировать. Они, конечно, не мы, но с некоторыми договориться можно.
– Вы разговаривали с ними?
– Мы лишь доставляем им вас, а после убираем останки. Куда, вы уже видели.
– Вы ненормальные, больные ублюдки, – презирая, буквально выплюнула я.
– А вы? Сидите в своих городишках как последние крысы и боитесь свой нос показать. Когда пропадает кто-то из городских, вы даже не стараетесь его искать. Да что там городских, даже из военных. Потому что он не занимает какой-нибудь важный пост, да? И что ему не посчастливилось быть отпрыском генерала? Мы для вас всего лишь расходный материал. Вы печётесь только о своих задницах. А мы для вас обуза, ненужный мусор, который ест вашу еду и пьёт вашу воду. Скажешь не так? – буквально тирадой проговорила она.
Заглянув в её глаза, я никогда ещё не видела столько ярости. Она буквально сжигала всё живое, что имело наглость дышать.
– Я не понимаю…
– Не смей врать, всё ты понимаешь, – выделяя каждое слово, она приблизилась к моему лицу.
Контакт глаза в глаза продолжался, и за это время мне показалось, что мы ведём какую-то невидимую борьбу. Только кто в ней выигрывает, неизвестно. В следующее мгновение она резко встала и молча вышла из помещения. Дверь закрылась, и мы остались во мраке и в глухой тишине наедине со своими мыслями.
Только сейчас поняла, что за всё это время Кевин не проронил ни слова. Он сидел, склонив голову вниз и что-то нашёптывал себе под нос.
– Кевин?
В ответ тишина.
– Кевин? Ты меня слышишь?
Он повернул голову в мою сторону и также продолжал молчать.
Поняв, что сейчас он не в состоянии говорить, да и я, если честно тоже, откинула голову назад и закрыла глаза.
Ответы на наши вопросы были куда ужаснее, чем мы могли себе представить. Похищать людей, и использовать их как билет в свободный мир, даже для моей бурной фантазии слишком. Теперь, когда неизвестность ушла, а на её место пришло осознание, что с нами будет, страх стал лишь сильнее сковывать грудную клетку. Вот она ирония, я всегда боялась этих тварей, а как оказалось, бояться надо было людей.
Прошло, наверно, где-то около трёх часов, прежде чем снова послышались шаги в коридоре. Дверь открылась, и к нам завели нового заложника.
– Кейтлин?
– Ева, Кевин? – бегая глазами от него ко мне, спросила она.
– Ты как оказалась тут?
– Я не знаю. Мы искали вас, но я оторвалась от группы и потерялась. Долго бродила и не могла понять, в какую сторону идти, а потом кто-то ударил меня по голове и дальше темнота... Очнулась, когда меня уже куда-то тащили.
– Ты видела местность? Знаешь, где именно мы находимся? – оживился Кевин.
– Нет, на моей голове был мешок.
– Дерьмо, – выругалась я.
– Они что-нибудь сказали тебе? – продолжил допрос он.
– Нет. Только то, что моя жизнь зависит от одного человека.
Не надо далеко ходить, чтобы понять, что речь обо мне.
– Этот человек я.
– В смысле? Ева, я не понимаю, – присев на колени, спросила она.
– Им нужны какие-то бумаги, которые находятся у моего отца. И теперь пытаются узнать, где он их хранит.
– А ты знаешь?
– Нет. Отец никому не доверяет такую информацию.
Кейтлин потупила взгляд и о чём-то задумалась.
– Эй, всё будет хорошо, слышишь? Надо только придумать новый план, как отсюда выбраться.
– А вы уже пытались?
– Да, но, как видишь, неудачно, – горько усмехнулся Кевин.
– Как там сейчас в академии?
– Как только вы пропали, твой отец поднял все поисковые группы. Даже командир нашего отряда вызвался самолично возглавлять их.
– Ого, не знал, что командир так проникся нами, – проговорил Кевин.
Кажется, что после нашего с ним разговора, когда я бежала сломя голову с той крыши, прошла целая вечность. Те переживания кажутся для меня такими мелочными по сравнению с тем, что происходит сейчас. Теперь мне смешно даже от того, как я отреагировала тогда. Конечно, зачем взрослому мужчине такая зелёная, как я. Что я могу ему дать? Кроме своих перезрелых подростковых истерик и необдуманных выходок. Значит, он тогда прав был, между нами и правда ничего не может быть кроме службы.
