от времени ремень и вернул реквизит владельцу. «Настоящий», — промелькнула беглая мысль.
Женщина поджала тонкую губу. Голова её подалась вперёд, а лопатки сильно поднялись.
— Сама соглашалась… как ду*а. Вот пусть и хлебает… Как они мне все надоели!
— И… Я хочу сказать: их много?
Танцовщица прыснула. Это было внезапно и очень странно.
Она расхохоталась:
— У н-их всего много! Ну честное слово.
Очень глухой удар.
Треск дерева и ругань.
По одному лишь звуку я мог с уверенностью сказать: ещё одна доска в коридоре провалилась. Актриса внезапно встала, с мгновенье поколебавшись, она присела, ухватила за костяную ручку большого веера.
Не успела.
Резкий удар, и полотно двери ударило перила. Лесенка зашаталась.
Показалась высокая, очень высокая фигура:
— Вот… И дошла.
—?
— Опять! — актриса спрятала веер за спину, свернула. — Ты не побей здесь ничего!.. Ты слышишь?
Тёмная очень высокая фигура. Всклокоченная копна волос слилась по цвету с тканью накидки, ткань упиралась в пол. Вид, как у…
«Ду-ха».
Мысль чуть стронулась. И замерла.
Медальон нагрелся. Он дёргался, выплясывая под тканью простой рубашки. Наблюдая за приближающейся фигурой, я чувствовал нарастающее движение в затылк…
Я м оргнул.
Медальон наг…
Я моргнул.
«Дзи-и-иньк!» — необычайно ярко пропело лезвие большого меча.
На досках сцены осталась хорошо заметная, желтеющая зарубка. Отделилась щепа.
— Он уже ушёл? — не без яда уточнила актриса.
— И на кой он нужен мне такой?
— Ну ладно… Я тебя прощаю.
Заметив красные уши, щёки наёмницы, я чуть посторонился.
— Это ваше заведение… — ещё немного отодвинувшись от большого меча. — Можно сказать, что оно пользуется спросом?
— Да… — Эль отбросила путаную прядь. Движение вышло скомканным. — Здесь неплохо… я думаю. Здесь есть клиенты… и…
— Деньги,— закончила актриса, — а значит, есть ЕДА…
Эль поджала губы.
— Место, где вы помогаете людям, — поспешил я вставить своё слово. — Да, оно определённо «освещает» местный быт.
— Белла Флай, — зачем-то представилась актриса.
Эль с размаху села рядом со мной. Улыбнувшись, она протянула бутылку. Я, чуть подумав, отказался.
Эль выпила. Она опорожнила всего в пару глотков почти половину и дохнула. С девичьим ярким пересвистом. Мысль всё не шла. Я чувствовал, что она важна, что забыл я что-то важное, но разобрать не мог. Не мог даже сказать уверенно, о чём шла речь.
Эль сидела рядом, так что мне не составляло труда расслышать запах алкоголя. Совсем другой, совсем не виноградный, с нотками дуба, дух.
Плечо моё чуть дёрнулось.
Оно почти оказалось напротив её груди.
— Тран, — вслед за наёмницей повторила актриса.
Флай взглянула на меня с заметным интересом?
— То есть… тот самый «Тран»?
— Да, тот самый! — чуть покачнулась. Плечом я почувствовал мягкость. — Господин… а в КАК-ОМ направленьи мы пойдём?
— Увы, сейчас я не могу сказать. (Мысль скреблась). Упомяну лишь, что местность там сырая и затопленная.
Эль улыбалась.
Заячья губка танцовщицы чуть приподнялась и розовый, ухоженный ноготь её прошёлся по белой коже колена.
По тонкой, белой коже.
— Я ПРОШУ ПРОЩЕНЬЯ!
Возникнув как из-под земли, ярко каркая и разве не пускаясь в пляс, чернобровый хозяин обмерил обоих дам очень внимательным взглядом.
— Вы меня простите, что так вышло… То есть с задним ходом. Если б заранее знать!
— Ничего такого страшного не приключилось!
Щёки старика втянулись. На какое-то мгновенье, он совершенно перестал напоминать… человека.
«Это удар!»
Фавоний! Тот самый дух-хозяин был передо мною… То есть буквально: он был здесь! Прямо сейчас я в упор смотрел на треклятого хозяина!
Медальон нагрелся.
Я сглотнул.
«Надо схватить!» — очень простая, а главное, понятная мысль. Колени напряглись.
Я всё понял.
Понял, что случилось и что я должен делать.
Я р…
Я моргнул.
Грудь… мягкая г рудь наёмницы упиралась мне в плечо. Зде сь б ыло темно… И пахло женским телом… Я моргнул. Посмотрел на чёрные гуляющие брови.
— Не сутулься! — улыбнулся старик.
Это удар!
Я почувствовал, словно что-то тяжёлое влетело в затылок.
Медальон жёг кожу.
Он дёргался.
Всё смешалось. Разом множество деталей поменяло своё место и сошлось в картину: дух пригласил меня сюда. Он всё это время ждал и таки познакомил с Эль… Зачем?
Соображая необыкновенно быстро, я припомнил: ещё при первой встрече он интересовался моим положеньем при дворе. Моим доходом.
Я чувствовал мягкий, приятный бок.
«Дочь?.. Или воспитанница… Да какая, в общем, разница!»
Дух не дожидался разрешенья. Он уже почти ушёл. Скрылся за дверьми и шаги его, мелкие и частые, сразу затихли.
«Я идиот!..»
Танцовщица что-то говорила, присев по правую руку. Эль прижималась всё сильнее; так что ткань её накидки уже совсем промялась. Моё плечо понемногу’тонуло'.
Губка Беллы чуть приподнялась. Она смотрела на меня, и в подведённых ярких глазах мерцали заинтересованные искры.
Скрип половицы позади. Единичный.
Обернись я, там бы никого не оказалось.
Ножка актрисы чуть приподнялась. И ткань тесёмки соскользнула с гладкой нежной кожи.
Со стороны наёмницы я слышал жар и дух алкоголя. Она определённо не владела собой. Тишина и полумрак широкой сцены.
— Сколько тебе лет? — обернулся я к Эль. — Нескромный вопрос, но я интересуюсь как наниматель. Некоторые моменты имеют колоссальное значенье.
Наёмница оказалась старше меня на год… Впрочем, это не важно.
Ещё одна тесёмка соскользнула.
Эль горячо дохнула.
— Эль!.. Я полагаю нам пора!
Белла резко откинулась на табурете. Заячья губка её изобразила скорбь… Фыркнув что-то навроде «и не надо», танцовщица отвернулась. Сразу потускнев, её одинокая, тонкая и белая фигура обратилась в зал.
Округлые столы и стулья, обитые красной кожей. И тени. Последних, безликих здесь было особенно много.
Белла прицыкнула.
[1] Мастера — принятое в Эквиле обозначенье для мастеров-духов. Людей в роду (учителях) которых были хозяева.
[2] Репчатый лук — распространённый символ победы духа над телом. Полевая культура, а также священное растение. Считается, что естественный запах луковицы неприятен даже для дракона.
XV
Я сначала сделал, а потом уже стал думать.
Мне нужно было выманить духа.
Мне очень нужно было это сделать.
* * *
Колокол. Мерные, гулкие удары неслись над крышами. Деревья. Под сенью тёмных крон пара женщин в отяжелевших, грязных накидках продавала никому не нужные вещи.
— Господин, а правду говорят, что Вы… сын барона?
Январь чуть улыбнулся, поднял длинный ус. Он
