самым приятным спутником, а вид того, как он порой стискивал руль, и вовсе заставлял молиться с удвоенной силой.
За время поездки я успела вспомнить весь известный мне божественный пантеон. Я искренне надеялась, что кто-то из божков да смилуется над вопрошателем, но, похоже, я ошиблась. Собравшись вместе, они явно сцепились за клиента, временно позабыв о нем. Как это удалось понять? Да легко. Если мужик со взглядом маньяка обещал отвести к дому, и везет по знакомой дороге — можно прикинуться безвременно почившим сурикатом, но доехать. Если мужик вдруг сворачивает со знакомой дороги к трассе — сурикатом вас скорее прикинет он.
— А куда мы едем?
Святые ежики Египта, этот тоненький пищащий голосок — мой?
— В лес. — четко и очень мрачно ответил Воронов.
А вот теперь мне резко стало не до шуток. Что я, по сути, знала-то об этом мужчине? Ну, сосед, бизнесмен и… Все. Да и то, последнее только по слухам. От этой мысли стало совсем плохо. И ведь не шутит! За городом и правда начинался лес, вернее, лесничество, и еще со времен студенческой практики я прекрасно знала, что затеряться там можно в два счета. Или затерять… От этой мысли стало совсем плохо. И в прямом и переносном смысле. Завтрак, успокоившийся было после отечественных горок, снова подкатился к горлу.
— Хоронить будешь? — с трудом заставив себя улыбнуться, тем же тоненьким голоском поинтересовалась я.
Ну, правда, не настолько же я невезучая! Эй, боги, кто там, але!
В прочем, отвечать мне не спешили. Ни сверху, ни сбоку. Пробормотав что-то неопределенное, Воронов вдруг притормозил и свернул с трассы на едва приметную проселочную дорогу.
И здесь мне стало совсем плохо. Тошнота отступила, а вот картинка перед глазами дрогнула, посыпалась черными искрами и даже какой-то пафосной или связной мысли мелькнуть не успело перед тем, как я погрузилась в темноту.
Темнота сменилась… Бредом. При чем бредом до того реалистичным, что понять, отчего вдруг глава комиссии, перед которой я защищала кандидатскую, начал бить меня моей же кандидатской по лицу, я поняла далеко не сразу.
— Эй, ну я же все рассказала… — вяло взбрыкнув, я попыталась отмахнуться.
— Жива?
Так, стоп, это у кого там голос такой взволнованный? Картинка сухощавого ученого дрогнула и мигнула, рассыпавшись, оставляя на своем месте… Воронова.
Ой, а что это такое лицо испуганное? Это из-за меня? Приятно все же, когда мужчины за тебя волнуются.
— Испугался? — чувствуя, что голова еще кружится, хрипло каркнула я.
Зря. Ой, зря, прошучу я когда-то свое счастье.
Приподняв бровь, отчего тонкая полоса шрама стала еще более заметной, Воронов протянул мне бутылку, наполовину заполненную водой. Судя по тому, как резво сбегают по моему лицу капельки воды, вторая половина была щедро вывернута на меня.
— Понадеялся, что удастся от тебя избавиться. Отвез бы куда подальше, и все. Дело с концом.
Вот сволочь.
— Побольше времени с несчастным бездыханным телом провести хотел?
Черт, Маша, замолчи! Мое внутреннее «Я» просто закрыло лицо рукой. Мне нужно было замолчать, но я не могла. Чувствуя, что начинаю дрожать, я уже обеими руками вцепилась в бутылку.
— Подальше, потому что твой посмертный холмик рядом со своим домом я видеть не хочу. — парировал он, скрестив руки на груди.
— Кто бы тебе еще дал портить клумбы возле дома! — хихикнула я и все же, вняв внутреннему голосу, замолчала и отпила воды.
— Клумб у моего дома нет, Мария Львовна, а газон портить не дам я. — только и бросил он, обойдя машину.
А Мария Львовна соображала туго. До того туго, что сказанное дошло до нее только когда Воронов занял водительское место и машина снова тронулась с места.
— Постой, если у тебя есть дом, зачем тебе квартира?
Глубоко вдохнув, Воронов ответил не сразу. Я вовсе решила, что не получу ответа, но, о чудо! Видимо, мужчина решил, что так от меня отделаться удастся быстрее.
— Ездить каждый раз неудобно. К городской жизни решил приобщиться. Знал бы, куда попаду, и скольких нервов мне это стоить будет, лучше каждое утро тратил бы три часа на дорогу.
— Три часа? — подскочив на первом же ухабе, почти со священным ужасом уточнила я.
Это что, меня убивать не будут, но пыткой обеспечат?
— Три часа по нормальной дороге. Здесь короче. Быстрее избавлюсь от…
И пусть замолчал, но как же, гад, красноречиво замолчал. Ладно, Воронов, этот бал в твой зачет. Хотя уже скоро я поняла, что здесь у нас поровну.
Грунтовка не радовала ничем. Изгибаясь капризной кошкой, она то поднималась вверх, то вдруг резко ныряла куда-то вниз. И чем выше эти изгибы становились, тем крепче я сжимала края сидения, и тем внятнее становились ругательства Воронова. Кажется, мужчина уже даже раскаиваться начал, что решил срезать дорогу.
Я всегда считала, что мне не очень везет. Но, оказавшись в этот раз в одном авто посреди леса с Вороновым, я поняла, что мне везет. Очень. Как покойнику. Машинка честно одолела часть дороги, под молитвы и матерок, но одолела. Только после этого издевательства ей, видимо, надоело, и, скатившись на очередном понижении, железный конь мученически чихнул и затих. Из-под капота повалил пар.
— Все, приехали. — уже даже не мрачно, а просто бесконечно устало произнес Воронов.
Мне в таких случаях обычно хотелось биться головой о стену. Воронов это желание водворил в жизнь, просто ткнувшись лбом в край руля, на миг затихнув, после чего быстро вышел из авто.
Лес. Чертов еловый лес обступил машину по бокам и, из-за того, что дорога изгибалась, создавалось впечатление, что он вовсе окружил нас. И, признаться, радости это мне не добавляло, скорее наоборот. Даже днем хвойные плохо пропускали свет, окутывая землю сумраком. Картина от боженьки, Голливуд заплакал бы от восторга, узнав свое лекало начала львиной доли страшилок. Ну, почему эта жестяная доходяга решила свести счеты с жизнью именно в хвойном квадрате? Почему не чуть раньше или чуть позже, и в лиственном лесу?
От досады я испытала острое желание пнуть эту груду
