Впрочем, долго гадать они не стали, вызвали знатока иностранных языков. В отличие от незадачливого Суй Жэня, переводчик генерала Чжао действительно читал по-английски и легко разобрал в каракулях Сань Цзылу слово «HELP!».
– Они просят о помощи, – сказал переводчик.
– Пошел вон, – радостно отвечал ему генерал, а когда тот вышел, повернулся к разведчику. – Ты понимаешь, что это значит?
– Ваш слуга слишком туп для этого, – с поклоном отвечал Сань Цзылу.
– Это значит, что они там не по своей воле. Их захватили в плен и прикрываются ими.
Сань Цзылу поднял брови – почему же они не бегут?
– Потому что их охраняют. Ты видел там еще окопы? Вот там и сидят настоящие солдаты Белого Волка. Это значит, что мы можем пойти в атаку, не советуясь с Юань Шикаем. Мы же будем спасать иностранцев, а не воевать с ними…
* * *
Оказаться под обстрелом пленникам совсем не улыбалось, и Загорский очень надеялся, что правительственные войска не только разглядят его плакат, но и поймут, что на нем написано. Учитывая, что китайцев, знающих английский, в Поднебесной примерно столько же, сколько а Англии британцев, говорящих по-китайски, надежда эта казалась несколько призрачной, но другого способа все равно не имелось.
Можно было, конечно, написать призыв о помощи по-китайски, но тогда бы его разорвала охрана, которую Бай Лан оставил присматривать за иностранцами. Стража не хотела позволять и английский плакат, но Загорский объяснил, что это молельное знамя о даровании победы, без которого заморские черти не вступают в сражение. Если его убрать, правительственные генералы заподозрят неладное. К счастью, убеждать пришлось не Бай Лана, который вместе со всей армией успел уже уйти на достаточное расстояние, а лишь его неграмотного сержанта, который об иностранных обычаях имел не большее представление, чем об археологии. Теперь все они сидели в окопе и надеялись, что призыв их не только заметят, но и поймут.
В их окопе прятались – а, точнее, демонстрировали себя врагу – чуть меньше тридцати человек. Кроме Загорского, Ганцзалина и Суй Жэня, освобождение которого Загорский поставил непременным условием, здесь были также Габи, Джонсон-младший, пять женщин и восемнадцать мужчин самых разных национальностей, начиная от бельгийцев и заканчивая итальянцами.
Когда пленников повели в чистое поле, а потом заставили прыгать в вырытый окоп, они решили, что их хотят убить, и стали прощаться с жизнью. Китайцы не объяснили, зачем чужеземцев привели сюда, да и не смогли бы при всем желании: никто из пленников не говорил по-китайски, а китайцы не говорили ни на одном языке, кроме родного.
– Нас закопают живьем, – мрачно предрек сицилиец Луиджи. – Китайцы всегда так делают с приговоренными, чтобы помучить их подольше.
Его предсказание подтверждалось грубостью, с которой обращались с пленниками солдаты Бай Лана. В яму их гнали пинками, непокорных били прикладами. Столкнув же в окоп, сразу навели на них винтовки. Стало ясно, что жить им осталось считанные минуты. Женщины рыдали, мужчины посылали проклятия конвоирам, но толку от этого не было никакого.
Хуже всего было то, что и охрана полагала, что иностранцев придется убить – до последнего момента командир не объяснил им, что будет дальше. А зачем, скажите, вести людей в чистое поле ранним утром, как не затем, чтобы расстрелять?
И вот, когда должен был грянуть роковой залп, который бы отправил всех иностранцев в их иностранный ад, на краю окопа, сияя спасительным светом, появился его превосходительство Нестор Васильевич Загорский, сопровождаемый своим верным Ганцзалином.
– Дамы и господа, – сказал он звучным голосом, – я русский офицер Нестор Загорский. Прошу вас успокоиться и ни о чем не волноваться. Пока я здесь, с вашей головы ни упадет ни единый волос.
– Нестор! – завопил обрадованный Джонсон-младший. – Где же ты был, чертов сын? Нас тут без тебя едва не прикончили!
– Но ведь не прикончили же, – улыбаясь, ответил Загорский и прыгнул в окоп – прямо в объятия американца и Габи.
– Вы наш спаситель! – смеясь и плача одновременно, воскликнула Габи и наградила его настолько жарким поцелуем, что мужчины вокруг засмеялись и зааплодировали.
– Пока нет, но надеюсь им стать, – серьезно отвечал Загорский и объяснил окружающим диспозицию.
Охрана сбросила им в окоп целый ворох одежды – это была полевая форма британской армии, при помощи которой они должны были ввести в заблуждение правительственные войска.
– Все мы, – сказал Загорский, – сейчас наденем эту форму, и будем изображать иностранных солдат. Только женщинам придется спрятать волосы под фуражки, иначе китайцы заподозрят неладное. После этого мы изобразим беспечных вояк, совершенно уверенных, что никто не посмеет не то что выстрелить в них, но даже косо посмотреть в их сторону.
– Позвольте узнать, а это нам зачем? – с подозрением поинтересовался бельгийский инженер господин Леже.
– Чтобы спасти вашу жизнь, – кратко отвечал Нестор Васильевич. – А сейчас, дамы и господа, окажите мне любезность и переоденьтесь в военную форму. Предлагаю дамам перейти в левую часть окопа, а джентльменам – в правую.
– Но почему же дамы в левую? – раздался голос Габи. – Мне кажется, это обидно, нас тем самым уравнивают с евангельскими грешниками. Как известно, агнцы там идут направо, а козлищи – налево.
Загорский любезно отвечал, что он не настаивает, и если возражений нет, пусть тогда агнцы, то есть дамы, идут направо, а козлищи – налево.
– А почему вообще мы должны вас слушать? – брюзгливо поинтересовался голландский финансист Дирксен. – Мы вас в первый раз видим. Вдруг это какая-то грязная игра, которую разыгрывают китайцы с вашим участием…
– Что? – повернулся к нему американец. – Ты кого называешь грязным? Моего лучшего друга Нестора? Ах ты, хрен голландский, вот я тебя научу вежливости!
И Джонсон набросился на злосчастного финансиста с кулаками. Разумеется, шансов в битве с ковбоем у того не было, и Эл изрядно намял бы ему бока, если бы не вмешался Загорский.
– Друзья мои, – сказал он очень серьезно, – в других обстоятельствах я, возможно, смог бы предоставить неопровержимые доказательства моей благонадежности, но сейчас придется поверить мне на слово. Ситуация очень серьезная, и, как ни странно, только этот маскарад дает нам шанс спастись. За меня могут поручиться господин Джонсон-младший и фройляйн Шлоссер. Верите ли вы мне?
– Верим… Верим! – раздались нестройные голоса, по преимуществу женские. И хотя женщины, казалось, находились в абсолютном меньшинстве, мнение их, как это часто бывает, оказалось решающим.
– Благодарю за доверие, друзья, – сказал Нестор Васильевич. – А теперь прошу всех переодеться…
Дамы и господа разошлись по своим углам и закопошились, переодеваясь. Нет сомнений, что через несколько минут окоп наполнился бы британскими солдатами обеих полов, как вдруг раздался возмущенный женский крик:
