— Вик.
Ладонью сжимаю длину, провожу вверх и обратно.
— Фархад, подержи мои волосы.
Чувствую натяжение не только на голове, а еще глубже. Где нельзя. Пряди намотаны на сильную руку, и я склоняюсь ближе. У нас родился ребенок и строить из себя девственницу по крайней мере смешно. Да, я испытываю моральное отторжение к Алиеву, однако, понимаю тяжкую сущность мужской физиологии.
Не мешкаюсь, накрываю губами головку, заглатываю. Фархад на рефлексах толкается в горло. Кашляю, молниеносно перевожу на него взгляд. Огонь. До дрожи в коленках возбуждаюсь. Облизываю, ласкаю кончиком языка. Посматриваю на камни вместо пресса у моего личного айсберга. Тянусь рукой, до красных полосок царапаю его грудь.
Фархад еще раз врезается в глотку. Я завожусь сильнее. Пистец тебе через недель восемь, если не перебиваем друг друга.
Лицо горит от жара и похоти. Как он там говорил? Испорченная? Ну.
Мокрыми от слюны и смазки губами беспорядочно целую в живот, грудь. Надменный звериной дышит, слишком сильно стягивает в кулаке мои волосы, но терплю. Кончиком языка оставляю влажный след на коже Фархада. Снова ласкаю член.
Хрипит он, но уже поздно. Невольно сглатываю вязкое семя, выпрямляюсь. Вытираю ладошкой губы.
— Не по праведной дорожке идешь, Алиев. Разве можно кончать в рот женщине?
Глава 23
***
Фархад.
Моя непокорная кошка.
Грязная. Слизывает остатки спермы с губ. Иноверка. Наглая. Женщина, что ложилась в постель с другим без обязательств. Развратная, не боится судного дня.
На таких, как Росс нельзя жениться. От них нельзя иметь детей. Только драть. Заставлять сосать, где-нибудь в подворотне. Чтоб слезы текли из глаз, чтоб давилась. Не жалеть, а толкаться сильнее. Женщина для кутежа и похоти. Для ночных встреч не больше.
А днем, дома, должна быть покорная хозяйка. Девственницей отданная, чтущая Гóспода. Наряженная только для мужа. Праведная Мадонна. Не мои слова, естественно.
Прости отец, но член у меня не стоит на “правильных”.
— Тебе неприятно, Вик? Я хотел отстраниться. Не успел.
— Да как тебе сказать?
— Иди ко мне.
Хватаю за загривок свою Кошку. Слишком долго ждал ее тепла.
— Подожди, я же как бы… Минуту назад. Ты целовать меня будешь?
— Буду.
Теперь Вика со мной. И сын родился здоровым. Теперь мне ничего не мешает разобраться с ублюдком Россом. Он должен понести наказание за смерть Айше. Виктория никогда не узнает об этом. Нужно набраться терпения и выждать удобный момент. А терпения у меня в избытке, так же, как и хладнокровного спокойствия. До первого срыва.
Мой отец до сих пор разгневан, не одобряет связь с русской. Нас сосватали с Фаридой еще в детстве. И отцу против шерсти моя позиция. Неизменная.
— Фархад, тебе отец звонит. На, телефон.
Ухмыляюсь, глядя на Кошку. Как она улыбается, тянется к прикроватной тумбе. Она не догадывается о моих мыслях. И это для нее лучше. Поправляю брюки, беру из женских ладоней трубку, выхожу в коридор.
— Да!
— Сын, я не смирился с Шайтанами в твоей голове, но хочу взглянуть на внука.
— Через сорок дней будет праздник.
Не из светлых чувств Карим Алиев выразил желание проведать Мурада. Ему нужно удостовериться в нашем родстве. Возможно, тест ДНК решил сделать. Пока лично не увидит доказательство. Полумесяц на пояснице Мурада.
— Думаешь, я могу сглазить дитя? С ума сошел?! Прекрати эту бессмысленную войну.
— Не я ее начал.
— Приезжайте завтра к нам. И Неверную свою возьми. Зухра пахлаву сделает. Как раз познакомимся.
— Ребенок еще слишком мал.
— Больной родился?
— Что ты такое говоришь? Не дай Аллах!
— Ну тогда будь пастухом, а не бараном. Перестать бодаться! Брата девушки позови. Я хочу знать с кем имею дело. И ту, от кого мой сын окончательно лишился рассудка.
Всевышний. Я бы попытался договориться с Викторией. Но два Росса в доме родителей. И старший представитель потащит за собой жену. Впервые в жизни не могу предугадать исход. Хотя нет, нас как всегда проклянут. Для Россов дебютом будет. А я уже привык.
— Хорошо, отец.
Сбрасываю вызов. Вздрагиваю. Сумасбродная Вика подкралась со спины и со всего маха тычет пальцами мне в ребра.
— Чё говорит? Чё говорит?
— Знакомиться едем? М?
Приподнимаю бровь, сверху вниз смотрю на Вику.
— Ох… А когда? Вообще-то, Алиев, я не готова к столь ответственному шагу.
— Ты уже успела родить ребенка от меня, Росс. Но я могу поухаживать за тобой. Если душа просит. Знакомство завтра.
Вика кривится, будто держит дольку лимона между зубов. Морщит нос. И бесит.
— Пистец…
— Иди занимайся Мурадом. Не вынуждай повышать тон. Зачем корчишься? Кто перед тобой стоит? М?
— А ты умеешь разговаривать ласково только когда потрахаться хочешь? А в остальное время? Мистер ледяные яйца? Да?
— Иди. Занимайся. Мурадом.
Росс фырчит, громко топает прочь, руками машет. Ведьма моя. Вспыльчивая. Замирает, но не награждает своим взглядом.
— Лучше бы про говно пошутила, а не хер ласкала! Ведь нормально же подошла к тебе!
Фурией бежит в детскую. У Россов в крови извергать из недр своего сумасшедшего сознания разные шуточки. И про говно можно считать лайтом. Они не понимают такта. Меня иногда даже веселят подобные выпады, отец вряд ли оценит.
Сейчас нам с Викой лучше побыть порознь. Я не понимаю ее. Ее выходки. Рядом со мной женщины всегда лоснились, как хитрые лисы. Первые шли на контакт. А Вика то и дело выпускает когти. Этим и цепляет. Не суть.
Возвращаюсь в кабинет, пытаюсь разгрести бумажную волокиту по фирме отца. Мысли ни тем заняты, хватаюсь за голову. Тру виски. Ай. С размаха скидываю листы пол, резко встаю, быстрым шагом иду в детскую. Только у светлой дверцы выдыхаю, осторожно приоткрываю:
— Ты мой Кармий, ай лю-лю, дай те жопку подотру…
Росс у пеленального столика. Песенки поет свои сумасбродные, салфетками почти жонглирует.
— Справляешься?
Подхожу ближе.
— И без ваших!
— Ты быстро учишься. Вик, я хочу договориться, насчет завтрашнего обеда.
Стараюсь произносить мягко.
— Ну, да. Как что-то Фархаду-зайке надобно, так он тут же прискакал. Опозориться боишься перед своим надменным семейством? — Не отпуская ладонь с сына, хмуро оборачивается на меня. — Так не боись. Ложку с вилкой держать умею. За столом не чавкаю!
