что основной-то враг человека – это смерть. Вот че на этом фронте, че добились? Где наши ученые? Прибавили что-нибудь? Ничего, по-моему, не прибавили. Как было по Библии, 120 лет максимум, и все – и уходи, товарищ! И главное, у нас такое впечатление, что человечество – оно не умирает никогда, оно везде на всех экранах, покупает новые продукты каждый раз, и все прекрасно. Праздник жизни не кончается. Но вот когда мне стукнуло свыше 75 лет, я стал думать: но вообще-то праздник жизни заканчивается. Надо это все понимать. В школе этому не учат. А надо бы. Надо бы! С открытым забралом выйти и говорить: ребята! Конец вашей жизни не будет таким уж комфортабельным и прекрасным. Поэтому готовьтесь. Я бы проповедовал, что смерть – это избавление».
Можно предположить, что прямо сейчас Лимонов переживает уникальный опыт, о котором никому – по эту сторону – не сможет сообщить. Пусть этот опыт не будет страшным.
Опубликовано в интернет-журнале «Дискурс»
(2020)
Все дела переделаны
О книге Эдуарда Лимонова «Старик путешествует»
«Во дворах, первом и втором, как энергичные гномы, действуют киргизы, пилят старые деревья, начиная сверху, из люльки крана, обрубки бухают об асфальт. Снесли и вороны гнездо, и теперь воронья семья сидит на проводах над тем местом, где был их теплый дом, и возмущенно полаивает».
Не сразу поймешь, что речь пойдет о Лимонове. В новой книге неожиданно много страниц написано в этом жанре – наблюдений из окна. Справедливости ради, в небольших дозах он присутствовал и «В Сырах», однако «сыры» – целостное динамичное повествование, здесь же оно обрывочное, фрагментарное.
«С удовольствием погружаюсь в одиночество. Для начала гляжу в окно. Идет старушка с палочкой, с желтым пакетом (вероятно, супермаркета Billa) и в белом платочке. Никому не нужна».
«Вот спокойно идет, неся в правой руке сумку, мужчина лет тридцати. Он среднего роста, на нем полупальто, воротник поднят, его аллюр средний, он не торопится, но и не шагает медленно. Если у него есть жена, он должен ее раздражать».
Любопытно заостренное внимание к носам, которые в книге встречаются множество раз: «сигаретка в губах, блестящий носик», «хрупкий сухой горбатенький носик», «прохожие идут задраенные в свои скафандры из курток и бушлатов. Только носы торчат», «в его капюшоне – нос торчит наружу», «платан – пористый, как нос толстого подростка», «российские операторы втягивали носами воздух», «я помню эту встречу: нос к носу».
«Писательский нос» – лимоновская парадоксальная наблюдательность – здесь обострен настолько, что ощущает жизнь в ее самых, казалось бы, мелких, ничтожных проявлениях; во всем, что видит вокруг и выуживает из глубин памяти.
«Я хотел бы наткнуться и прочитать такую книгу в ранней юности – тогда бы я серьезнее и глубже вглядывался во все, что я замечал в жизни. Замечал бы глубже мохнатость зелени, ее буйство, неистовые глаза животных и жажду свободы в глазах женщин».
Этим воздухом жизни, предельным вниманием к мелочам и частностям пропитана вся книга. Здесь просится расхожая фраза: «перед смертью не надышишься». Если сосредоточиться на ее сухом концентрированном смысле, то понятно, что он дает очень хорошее представление о стержне этой бессюжетной, «галлюцинаторной» книги.
«Он догадывался, чем он болен, без всяких докторов, чувствовал и имел ощущение, что у него нет дел на этой земле, все дела переделаны. Вот он и сидел, равнодушный, время от времени взглядывая в край окна, он его обнажил, чтобы наблюдать процесс рассвета».
[В книге Лимонов иногда использует третье лицо, «он», то ли привычно подчеркивая масштаб личности, то ли желая отстраниться от нынешнего состояния: «А он не мог есть никакую другую еду, вот в чем было дело, другая еда царапала ему рот»]
Лимонов, помнится, называл вечного соперника Бродского «поэт-бухгалтер», потому что тот якобы занимается бесконечным подсчетом окружающих предметов. Однако такое определение подошло бы и к Лимонову в его новой книге. С той оговоркой, что подсчитывает он не только предметы, а еще людей и события, те самые переделанные дела.
«Там жили на первом прямо под нами семья «черных»: Толик, Любка, ребенок Надька, сами Черные; две тети Маруси: электрик дядя Саша Чепига, тетя Маруся № 1 и их сын Витька, тетя Маруся № 2, ее муж дядя Ваня, их сын, не помню имени, – только детей пятеро и шестеро взрослых».
«Впереди одного из стад чинно шли три козла. У одного были острые прямые рога, у второго – завитые, как букли, третий был кудряв до невозможности».
Лимонов пишет, что в последние годы ощущал дефицит событий, которые можно было бы считать важными, вот и пустился в путешествие. Оно происходит параллельно в двух измерениях – по регионам и странам (Монголия, Бурятия, Нагорный Карабах, Абхазия, Италия, Испания, Франция, Крым; плюс неожиданно много философско-публицистических рассуждений о Китае, куда Лимонов так и не добрался) и, как некогда говорили, по волнам памяти.
«Клик-клик, и в окне листопад, порывы ветра срывают с лип у окна во множестве листья. Это 2019-й, это перебор, мы так не договаривались с машиной времени. Назад в прошлое, пожалуйста»
Известно, что в биографии Лимонова есть эпизод, который он считает самым важным – это попытка казахстанского восстания, приведшая к аресту на Алтае. В «Старике» места этому эпизоду не находится, однако ему посвящена предыдущая книга, «Будет ласковый вождь» – она важна для понимания новой. Если Лимонов всегда, по сути, писал свою жизнь, то в «Ласковом вожде» он решился переписать ее. В книге Вождь погибает, но автор на этом не останавливается: он стремится переписать для потомков и остальное свое прошлое, предлагая легенду, в которой нет американского периода, а сам будущий вождь появился буквально ниоткуда, «может быть, из Австралии», создал партию, довел ее историю – и собственную – до пика, на котором сгорел. Таким Лимонов хочет остаться в памяти.
Строго говоря, именно «Будет ласковый вождь» – завершающая книга Лимонова, в которой он объясняет, «как надо все понимать» и расставляет все точки. Слова о партии из «Старика» («Я не думаю, что нас, NBP, за что-либо стоит не ценить и порицать. Мы сделали что могли»; так же, очевидно, Лимонов думает и о собственной жизни) – только повторение сказанного. По большому счету, «Старик путешествует» книга необязательная – за исключением одного эпизода, к которому вернемся позже. Но именно необязательность и выводит ее на новый уровень восприятия, наделяет неким магическим ощущением. В определенном смысле это даже не «P.S. к Лимонову», это какой-то «над-Лимонов».
Читая об этом путешествии,
