Шут!
Родители попрощались с Эндшпилем, но холоднее и сдержаннее. Шутку не приняли либо приняли не за шутку.
А я смотрела ему вслед и не понимала, как ещё мысли посещали поблагодарить, извиниться. Ни за что! Так подставить.
Второй раз!
— Предлагаю выдвигаться домой. — Напомнила Оля о своём присутствии.
— Да-да. — Спохватился отец. — Любимые, пойдемте.
Вот кто-кто, а Оля уж точно не для «разрядить обстановку» предлагает. Хотя именно сейчас это было к месту.
Мы покинули приемный покой и направились на парковку, где нас ждал Марсель Павлович.
Бог с ней, мне самой нужно держать руку на пульсе и контролировать каждую эмоцию, чтобы брошенные семена сомнения не произросли в душе родителей.
Ни к чему оставлять даже толику подозрений!
Улыбка шире, взгляд светлее, естественный румянец и беспечный разговор ни о чём. Мой план прост, и надо его придерживаться.
Расскажу о пейнтболе, о победе, о том же Дэне в роли Президента. Поспрашиваю о горнолыжке. Так и внимание перескочет с угрюмого и мрачного на приятное и жизнеутвреждающее.
И весь оставшийся день я стойко соблюдала план. В какой-то момент даже показалось, что гроза миновала. Но когда мама зашла позвать на ужин, она как-то косо посмотрела на ту самую сумочку и спросила:
— Лучик, почему ты расшила эту сумку? Она тебе не нравилась такой, какой была? — Последним вопросом мама давала шанс нам обеим.
Наверное, она боялась поверить, что всё сказанное Эндшпилем может оказаться правдой. Но при этом чувствовала, что должна узнать правду, какой бы горькой она не была.
— Да нет, она крутая, модная. Только вот у девочки в параллели появилась такая же… — Дальше продолжать не стала, мама и так знает, что я не особо люблю одинаковые вещи, одежду.
Такой фетиш на всё уникальное ещё с детства, поэтому папа называл меня избирательной и придирчивой, но верил, что с возрастом это обязательно пройдет, и я остепенюсь.
И он был прав, произошло почти так.
Точнее в душе я оставалась всё такой же требовательной, но для всех остальных старалась быть невзыскательной и сдержанной. Без лишних желаний, хотелок и нужд.
Но сейчас мама должна была понять, на что я намекнула. Кровь из носа нужно было усыпить её тревогу. А то ещё начнет присматриваться или даже присматривать за мной. Ой, свят, свят, только этого не хватало!
Но она поняла, и мы вдвоем облегченно вздохнули.
Мама не Мари Беккер, ей правду знать необязательно, я сама всё улажу. Всё и со всем. С прошлым, с настоящим и даже с будущим.
Сегодняшняя победа придала мне сил и уверенности. Не всё у меня потеряно, есть ещё, что оберегать, что защищать, а что отвоевывать!
Вечер субботы выдался поистине семейным. Отец настоял на совместном просмотре фильма. И вообще предложил ввести традицию такого вот семейного киновечера.
Мы с мамой были не против. Оля, конечно, повозмущалась, попыжилась, но отсиживаться где-то наверху, когда отца так бесцеремонно «отбивают», она не может, это выше её негодования и нелюбви к нам с мамой.
Воскресенье прошло тоже гладко, мирно и спокойно. В спа мы с Машей так и не сходили, у подруги наметились какие-то важные дела. Она предупредила меня, когда написала мне в субботу, чтобы узнать, всё ли у меня хорошо.
Расспрашивать подробнее и пытать Маша не стала, но я чувствовала, что теперь уж точно не даст мне замять эту тему. Всё-таки подстава — это уровень повыше, чем просто посидеть напротив за партой соседки.
К счастью, другие девчонки оказались такими же тактичными и понимающими, и дали мне время отдышаться и унять чувства, пронизанные смятением. Да, честно сказать, и не так мы с ними близки, чтобы откровенничать.
Наступил понедельник, новая неделя в лицее.
А с ней и новый тур по Диснейленду с его умопомрачительными аттракционами…
24
В ночь на понедельник спала ужасно.
Один кошмар снился будто по кругу, не давая выбраться и порвать страшную связь.
Вот я захожу в наш класс, в кабинете пусто, полумрак. Но на моей парте виднеются очертания какого-то массивного предмета, яркого, мимо которого не пройдешь. И я иду навстречу ему, чтобы узнать, что же это. А это коробка, большая упаковочная и красивая, перетянутая золотистой ленточкой, которая сверкает в полутьме.
Сначала не решаюсь открыть её, но интуиция подсказывает, что это мне и это подарок.
Как только пальцы касаются ленты, чтобы её снять, крышка сама открывается, и из коробки выползают мерзкие, скользкие, липкие, гадкие создания, полуплесень-полуслизь.
В жутком страхе пячусь назад, но с злосчастного презента глаз не свожу. А твари эти плюхаются на парту, растут, как на дрожжах, приобретают ещё более омерзительную форму и ползут дальше. Ко мне.
Я от них хочу убежать, но они шустрее, быстрее и проворнее. Они касаются меня, липнут ко мне, измазывают своей слизью. Мне противно, обидно и больно. Кричу, зову на помощь, пытаюсь очиститься от них.
Я сама себя брезгую, ни одного чистого места не остается, эти жалкие и одновременно с этим всесильные приставучие создания до каждой волосинки моей добрались, всё испачкали.
Всю!
Несколько раз за ночь я просыпалась, как в бреду. Полумрак родной комнаты пугал ещё сильнее, он был настоящий, он БЫЛ! Поэтому я засыпала и снова попадала к склизлым и зловонным чудовищам.
Снова и снова.
К утру я была разбита и раздавлена. Устала так, словно на мне всю ночь пахали самые ленивые грузчики. Не мудрено, что проспала.
Хотя мы все проспали, поэтому утро понедельника выдалось в семье Багировых суматошным и сумбурным. Перекусывали на ходу, закинули незатейливые тосты с сыром и выдвинулись каждый по своим делам.
Настроение у меня было ниже плинтуса. Ещё и погода могла порадовать только пасмурным монохромом, потому что резко потеплело, и мои любимые «мороз и солнце» истаяли приятным воспоминанием.
В лицей подвезти нас вызвался отец. Это меня удивило, но ненадолго. Больше всего на свете меня интересовал сон, добрый, ласковый и успокаивающий.
Впереди сидела Оля, этот трон не оспаривается, когда мы едем куда-то с отцом. Но я и не пробовала оспаривать, мне это не нужно. Пусть восседает, главное, чтоб поддакивать позавчерашней правде Дэна не стала. С неё станется!
Но вроде бы она просто зевала и томно смотрела в окно. Тоже не выспалась, надо же.
Когда мы подъехали к знакомым воротам и хотела было уже выйти, как отец отмер и заговорил со мной.
— Мия, будь, пожалуйста, аккуратнее! — И взгляд полный затаенной тревоги.
