только дверь, но и столешницу и на излете зацепила ногу Григория. Заставив резко дернуться от боли. Отчего пара последних выстрелов Семецкого ушла в потолок.
Развернувшись, чтобы взять запасной магазин, Григорий от неожиданности чуть не выронил пистолет. Степан, который по его мнению, уже должен был бежать по крыше к сараям, висел в окошке неподвижно и на полу под ним расплывалась небольшая темно-красная лужица.
— Сатрапы царские! Чтоб вам всем…! — заряжая браунинг выкрикнул Георгий. После чего начал стрелять в сторону двери, размеренно и неторопливо, считая каждый выстрел и одновременно во весь голос крича — напевая любимую песню. — Черный ворон, что ты вьешься, над моею головой! — выстрел, — А, сволочи! Ты добычи не дождешься, черный ворон, я не твой! — выстрел… Полицейские не стреляли, как думал Семецкий, ожидая, пока у него не закончатся патроны. Он как чувствовал возможные неприятности, получив сообщение от прибытии курьера, поэтому заранее снарядил целых четыре магазина. В тайнике лежало еще четырнадцать патронов россыпью. Вот только времени на снаряжение ими ему точно не дадут, уверенно подумал Григорий, выпустив седьмой патрон в сторону двери и заканчивая петь. — Черный ворон… весь я твой…
Додумать планы и допеть песню ему уже не удалось. В окно поверх тела Степана заглянуло дуло револьвера и семь выстрелов, заполнивших комнату дымом сгоревшего пороха, завершили этот затянувшийся кровавый фарс…
Расположенный на углу Московской и Ильинской улиц двухэтажный дом купца Симорина, во дворе которого располагался небольшой одноэтажный флигель, жил сегодня тревожной жизнью. Туда и сюда по двору в сторону флигеля бегали жандармы и полицейские. Что объяснялось очень просто — во флигеле располагалась канцелярия охранного отделения, а снимавший в самом доме квартиру жандармский ротмистр Федоров был начальником этого самого отделения. Главной же задачей этого самого отделения и являлась борьба с революционерами, бомбистами и анархистами в самом городе, но не в губернии. При этом отделение действовало фактически независимо от губернского жандармского управления, глава которого, полковник Померанцев, относился к этому весьма неодобрительно. При этом полковник стремился получать сведения о революционерах сам, минуя охранное отделение и действуя через помощников в уездах. И соответственно, использовать эти сведения самому. Результатом чего и стала сегодняшняя неудачная попытка арестовать эсеровского резидента в Саратове и приехавшего к нему с явно не простыми известиями курьера. Причем ротмистр Федоров узнал о намеченном аресте уже после того, как на Соколовой улице вовсю шла перестрелка.
Вот и забегали филеры да посыльные полицейские туда — сюда и обратно. Ибо дело получилось не просто громким, а очень громким. Попытка ареста обернулась настоящим боем. Перестрелка в городе. Да еще с потерями не хуже, чем на фронтах в Китае или Корее — двое убитых злоумышленников, один убитый полицейских, двое же раненых. Причем один из раненых словил пулю в живот и, по донесению врача, может не выжить. В обывательских слухах вообще рассказывали о настоящем бое, погибшей роте полицейских и уничтоженной банде японских шпионов. Которая готовилась вырезать полгорода, чтобы таким образом отомстить за проигранные сражения. Почему для такой мести был выбран провинциальный Саратов, пусть и губернский центр, но не дотягивающий даже до Смоленска или Киева, никто, естественно, не задумывался. Зато жалобы в канцелярии губернатора и обер-полицмейстера посыпались градом, причем со скоростью превосходящий скорость поступления донесений.
Именно поэтому сейчас секретарь губернатора, графа Татищева, пытался получить у ротмистра Федорова точные сведения, почему вместо его специалистов в аресте участвовали полицейские под командой штабс-ротмистра жандармерии Шепелева из губернского жандармского управления.
— Так что мне докладывать моему начальнику? — не удовлетворившись невнятными отговорками Федорова, секретарь губернатора, коллежский асессор Эраст Петрович Насакин настойчиво требовал конкретного ответа. Конечно, по табели о рангах они имели один и тот же класс, но секретарь самого губернатора, к тому же родственник, хотя и дальний, жены его сиятельства, имел больший вес. Поэтому ротмистру пришлось подробно объяснять, что сведения о прибытии курьера бомбистов первым получило губернское управление и передало в охранное отделение уже после того, как началась попытка ареста. И именно поэтому полицейскими командовал не сам Федоров, а имеющий небольшой опыт подобной деятельности штабс-ротмистр Шепелев, недавно перешедший на службу в Отдельный Корпус Жандармов.
— … Признаюсь честно, Эраст Петрович, я бы полагал правильным вообще арестовать курьера на обратном пути. Ибо, судя по найденным у него суммам, смутьяны готовят в нашем городе очередную акцию. Такие деньги просто так не привозят. Арестовав этого субчика после встречи мы могли допросить его. А также имели бы возможность проследить за его конфидентом и вытянуть всю цепочку. Однако сейчас, к моему глубочайшему сожалению, все ниточки оборваны и следствие придется начинать заново, — оправдывался Федоров, невысокого роста мускулистый, крепкого телосложения блондин. Смотревшийся в повседневном жандармском мундире весьма представительно.
— Я вас понял, Николай Дмитриевич, и вполне с вами согласен. О чем и доложу его сиятельству, — успокоил жандарма Насакин. — Однако же, полагаю, в вашей компетенции предложить меры по предотвращению возможных происшествий в городе.
— Ничего, кроме усиления полицейской охраны государственных и публичных учреждений я пока предложить не в силах, — развел руками Федоров. — Филерам своим я задания дал, будем усиленно искать сообщников. Но пока, сами понимаете…
— Хорошо, — согласился Насакин. — Ваши предложения его светлости я передам. И попрошу вас приложить все усилия, чтобы разоблачить и арестовать этих бандитов.
— Будем стараться, Эраст Петрович, так и передайте его светлости, — согласился ротмистр.
И, едва успев распрощаться с секретарем, окунулся в работу. Или, скорее в ее имитацию, так как бурная деятельность охранного отделения закончилась фактически ничем. Жандармам так и не удалось узнать ничего о целях приезда курьера и составе эсеровской ячейки. Впрочем, Федорова это не спасло. Начальство не гневалось, а вот один из уцелевших эсеров, разнорабочий из крестьян, Егор Панкратов, сильно осерчал на ротмистра. Почему-то посчитав именно его главным виновником смерти своего лучшего друга и наставника Георгия Семецкого. Где и каким путем он раздобыл револьвер, следствие так и не установило. Ну, а дальше все произошло до ужаса банально. Возвращавшегося из губернского присутствия на извозчике ротмистра, воинственный эсер дождался у ворот во двор дома купца Симорина.
Поскольку канцелярия охранного отделения находилась по-прежнему во дворе, его приняли за нового агента, дожидающегося начальника. А спросить и проверить никто не рискнул, опасаясь влезть не в свое дело. Так что Панкратов спокойно дождался, пока ротмистр сойдет на землю, окликнул его. И всадил в повернувшегося к нему Федорова[36] весь барабан. После чего бросил револьвер и спокойно ушел. Возможно, его бы даже и не нашли, если бы не филер,
