под здешним светло-коричневым «крестьянским» кафтаном, во внутреннем кармане «земной» рубашки, аппарат благополучно пережил все приключения. Если не считать того, что после пребывания под лиловой тучей он попросту завис — точь-в-точь, как в лесу в прошлый раз. Шаря по карманам в поисках связки ключей — помимо самих ключей от дома и автомобиля, на связке имелось и маленькое шило, молодой человек поймал на себе пристальный взгляд господина Эсванара.
— Простите, господин Эсванар! — привычно пришла на выручку Надя. — Вы только что сказали, что мы едва не сгорели на виду у всей Кроханы. Но где же она?
— Где? — удивился «достойный» судовладелец. — Да вот, взгляните, госпожа мерису! Прямо перед вами…
И, протянув руку, показал на прячущийся за пеленой тумана, ставший заметно ближе утёс.
Глава одиннадцатая
Бойся мечты, способной исполниться
Над головой послышалось шумное возмущённое клёкотание. Натянув поводья, Анечка заставила Лису перейти на шаг — на затянутую в перчатку левую руку опустился маленький белый сокол. Распушившаяся птица явно была чем-то недовольна, а кончики крыльев и хвостовые перья казались мокрыми. Напрасно москвичка заводила правую руку, пытаясь надеть клобучок — возмущённый сокол упорно не давался.
— Ещё один дурак на мою голову! — вырвалось у девушки. — Мамочки! С тобой-то мне что делать?..
Устав бороться с соколом, москвичка вынула из кармашка в поясе мобильный телефон. Посмотрелась в него, словно в зеркало — одной рукой было крайне неудобно, поправила выбившуюся из-под шапочки прядку. Только теперь Анечка огляделась, пытаясь понять, куда её занесло.
Оказалось, что она ускакала не так уж далеко. Среди невысоких холмов, жиденьких рощиц и лугов со стогами сена петляла грунтовая дорога — начинаясь на опушке далёкого леса, она подходила к переброшенному через протоку мосту. На мосту сидели босоногие, голые по пояс мальчишки в закатанных по колено штанах, ловили рыбу на самодельные удочки с пробковыми поплавками. Стоявшая перед мостом каменная башня с полуразвалившимся третьим этажом казалась зелёной из-за обвивавшего стены плюща. В башне явно кто-то жил — из прилепившейся к стене трубы вился дымок, а на втором этаже, в лишённом стёкол окне с распахнутыми ставнями покачивались занавески. Замеченный раньше караван — три повозки, окружённые всадниками, приближался к переправе.
Анечка ничуть не удивилась, увидев на лугу за мостом стадо пёстрых, красно-белых вилорогих коров, охраняемое двумя конными пастухами. Чуть дальше виднелись окружённые плетнями поля, блестевший под солнцем пруд с плотиной, а на холме — окружённая палисадом деревенька с обязательной башней. Двое босоногих крестьян возились с колесом у застрявшей на обочине телеги. Увидев сидящую бочком всадницу в длинном дворянском платье, оба поспешно вскочили, кланяясь в пояс.
— Ролини, госпожа! — поспешил ответить на незаданный вопрос один из них, маленький щуплый мужичонка со светлыми нечёсаными волосами и короткой кудлатой бородой. И, видя, что «госпожа» не понимает, поспешил объяснить. — Деревня Ролини…
Глядя на крестьян, Анечка задумалась. Впервые за долгое время она оказалась одна — рядом не было даже верной Ниету. В активе было прекрасное знание языка и письма — премудрый Илома не терял времени даром, заставляя заниматься по двенадцать часов в здешние длинные сутки. Лошадка под богатым седлом, с уздечкой и стременами, с полным снаряжением. Несколько перстней с настоящими бриллиантами — ни один здешний дворянин не ходил без драгоценностей, которые в случае необходимости можно было продать. Сокол в «чулочках», с пернатым клобучком и ремешками — соколятники не боялись покрикивать даже на «блистательных» и их высокородных дам, а значит, стоить специально обученная птица должна была немало. Успевший лишь слегка разрядиться мобильный телефон — как считала девушка, единственный на всю планету.
Изучая вместе с Ирику карту, москвичка стала неплохо разбираться в местной географии. Следуя шагом вдоль реки, к вечеру можно оказаться в Оско. А там сесть на судно, идущее вниз — в Крохтари, или на полуночный закат — в Рансени. Прочь от замка и его обитателей, пока они не догадались, что она, Анечка Коростелькова — никакая не аристократка. Молодая, красивая, богатая — и свободная.
В пассиве было то, что Анечка не знала, как самостоятельно сойти с лошади и снова сесть в седло — прежде её всегда спускал и подсаживал Миха. Как успела просветить Ирику, просто коснуться платья высокородной дамы — честь, которую влюблённый «блистательный» иногда выслуживает годами. Не говоря о том, что в одиночку здесь не ездили — богатый шайо выезжал из замка в сопровождении свиты, а дворяне победнее путешествовали компанией. Купцы собирались в караваны, выходящие за родной палисад крестьяне сбивались в ватагу. Даже служанки, отправляясь в трактир за пивом или обедом для хозяина, предпочитали делать это сообща. Что до орнелийского принца, то перед его пышным выездом всегда скакал авангард.
«Разбойники, моя госпожа! — объяснял Анечке Като та Эсви. — Войска высылаются только против крупных банд, способных захватить и удержать часть земель эгльрами, вроде той, что напала на вас и ваших друзей. Против мелких ватажек, человек в десять достаточно патрулей на дорогах, личной охраны, оружия и удачи…».
«Но почему бы их вообще не извести?..», — удивилась Анечка.
«Разбойников? — расхохотался та Эсви. — О, простите, госпожа моя! Разбойников нельзя извести — в противном случае Его Сиятельство рискует остаться без подданных. Вы думаете, разбойники — это дикари, живущие в лесных логовищах? Напрасно. Разбойничающий ночью днем может оказаться честным трудолюбивым крестьянином, „смиренным“ ремесленником, а то и мелкопоместным дворянином…».
Анечке, привыкшей, что бедные — «хорошие», а богатые — «плохие», это казалось странным, нелепым, диким. И что сидящие в замках сеньоры могут бояться собственных крестьян. И что, в отсутствие сеньорской власти желающие заплатить налог крестьяне запросто могут сделать набег на соседнюю деревню. Что «смиренные» и даже «достойные» горожане ненавидят замковую челядь, а та платит им той же монетой. И что слуги могут быть искренне преданы господам — и даже плакать при расставании. Как-то она подумала, что легенды о справедливом разбойнике Робин Гуде могут иметь иную, отличную от общепринятой, подоплёку.
Но, в то же время, тоскуя по дому и оставшимся где-то, в невероятной дали родителям, по друзьям и многочисленным подругам, Анечка снова и снова ловила себя на мысли, что ей нравится быть орнелийской высокородной дамой. Нравится носить длинные платья и шапочки с пёрышками, принимать поклоны и выслушивать витиеватые комплименты. Нравится скакать во главе пышного выезда, к руке рука с орнелийским принцем или принцессой, под звуки фанфар въезжая во двор очередного замка. Нравится пировать в просторных двусветных палатах — перекрещивающиеся балки под потолком, балкончики для
