не хватило на это наглости.
Настроения ни у кого не было, желания разговаривать — тем более. Мы лишь надели свои маски и, отодвинувшись друг от друга на почтительное расстояние, буравили взглядами кресло.
Несмотря на клубящуюся в наших душах ярость и обиду за жестокое и несправедливое испытание, вряд ли кто-то из нас всерьёз решится наброситься на принца с обвинениями.
Он ведь сделал это не просто так, верно? Это же было устроено с какой-то целью. Но с какой? Что Ингрен хотел проверить?
Я мучилась этим вопросом всю ночь. Порой мне казалось, что я близка к разгадке, но мысль, точно издеваясь, ускользала в глубины утомлённого сознания. Наверное, в другом состоянии я бы и додумалась до чего-то, но сейчас, когда степенью подавленности я напоминала себе кашу из переспелых фруктов, это было бесполезно.
Наконец дверь распахнулась, и мы тут же встали и поклонились. Принц учтиво кивнул нам в ответ и занял своё кресло. Он пришёл с сестрой, и принцесса Айгви встала за его правым плечом. Только в этот момент, когда брат и сестра оказались рядом, стало заметно, насколько сильно они похожи, будто близнецы.
— Как вы себя чувствуете? — с участием спросил Ингрен, с щелчком разложив большой синий веер с изображением буревестника.
На Миддуне мужчины не пользуются веерами — это деталь костюма Хайкариндэ. Веер в руках Ингрена выглядел чужеродно.
Интересно, насколько далеко простирается его любовь к этому Уровню? Веер, чай…
Мы молчали.
— Я не ограничиваю вас в выражениях, — вдруг сказал Ингрен. — Хоть ваши лица и скрыты масками, но ваше состояние я чувствую очень хорошо. Нам есть, что обсудить, поэтому я слушаю вас очень внимательно.
Мы украдкой переглянулись.
— Это было очень жестоко, мой принц, — сказала Лалли.
Мы были с ней согласны.
Выражение лица Ингрена смягчилось.
— Вы знаете о ней что-нибудь? О прачке, которая встретила вас на корабле? — спросил он.
— Королева Янари? — заговорила Эби-Ши. — Для которой и построили этот дворец?
— Правильно, — кивнул Ингрен. — Наша с Айгви прабабушка. Из того, что я узнал о вас — весьма поверхностно! — я понял, что ни одна из вас не бывала ранее при дворе. Та скорбь, в которую ввергла вас моя прабабка… Королевский двор — это место скорби. Постоянной. Одна из вас станет принцессой, и вы все должны знать, с чем придётся столкнуться не единожды в жизни в случае победы. Мне хотелось бы, чтобы вы в этом испытании отринули то, что причиняет вам боль, потому что дальше станет едва ли легче. Меня не любят при дворе. Мои братья видят во мне угрозу. Я хочу, чтобы вы понимали: обладание большой силой — это очень непросто.
— Мы ни разу не увидели источника этой силы, мой принц, — сказала я. — Когда мы сможем увидеть Слезу Бездны? Ради чего нам скорбеть всю оставшуюся жизнь?
Ингрен усмехнулся.
— Что ж, я ожидал этого вопроса. Ваше желание справедливо. Я познакомлю вас с артефактом.
Мы затаили дыхание.
Принц приложил ладонь к груди и сложил веер. Мы внимательно следил за каждым его движением.
Сначала Ингрен, закрыв глаза, просто держал руку на сердце, но через несколько мгновений вокруг его пальцев начало разливаться льдисто-синее сияние. Оно было каким-то колючим, точно осколки льда. От одного вида этого свечения стало холодно.
Лицо Ингрена исказилось, и мне показалось, что свечение это проснулось и в его глазах. Принц начал медленно отводить ладонь от сердца, и свечение всё усиливалось. За ним уже не было видно очертаний руки.
Из груди принца наконец выскользнул сгусток ледяного света. Ингрен неторопливо и бережно сжал пальцы, будто держа бабочку, и так же деликатно их разжал.
Сердце застучало быстрее. Я не замечала, что во всей гостиной стало холодно, как на улице, и изо рта вырывались облачка пара, и в этих облачках кружились крошечные снежинки.
Над ладонью принца замерла прозрачная капля с льдисто-голубым светом внутри, и этим же светом горели его глаза.
От силы артефакта, разлившейся вокруг, закружилась голова, как от вина, и подступали отзвуки приближающейся эйфории. Сколько же добра можно сотворить с помощью этой ледяной слёзки! Сколько возможностей откроется с такой мощью!..
Я хочу ею обладать. Я хочу эту силу…
Нет. Ингрен, нет! Не убирай. Дай её мне! Поделись со мной! Умоляю, хотя бы крошечную часть! Пожалуйста!
Принц вновь прижал руку к груди. Сияние померкло, Слеза Бездны снова в его груди, в его сердце.
Вот значит, как он его хранит. Интересно, это как-то влияет на его здоровье, на тело? На характер, в конце концов?
— Прошу прощения, — сказал Ингрен наконец и улыбнулся, как ни в чём не бывало. — Извлекать его всякий раз довольно болезненно.
Я посмотрела на девушек. Все они были взволнованы. Их взгляды пылали, и дыхание было частым, тяжёлым.
Наверное, я выгляжу так же.
Ингрен с интересом рассматривал нас, и это вернуло рассудок.
— Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство, — сказал он.
— Более чем, — глухо откликнулась Лалли.
Он был готов к нашей просьбе. После такого испытания неплохо бы и вспомнить, ради чего мы во всё это ввязались и ради чего стерпели такой кошмар.
Хочу ли я пройти все испытания ради этой силы?
Думаю, да.
Уверена ли я, что хочу пройти сквозь что угодно, лишь бы чистая сила Слезы Бездны избавила меня от проклятия даже не моего рода?
Тысячу раз да!
Вдруг Оринни резко встала со своего места. Она была в смятении.
— Ваше высочество, прошу, простите меня! — выпалила она и согнулась в поклоне.
Ингрен удивлённо выгнул бровь.
— За что же?
Оринни выпрямилась, нервно теребя кисть на поясе платья.
— Согласно договору, если вы увидите кого-то из участниц без маски, то это окажется для неё концом её участия в отборе.
— Это так, — кивнул Ингрен.
И тут Оринни сделала то, чего никто из присутствующих не ожидал. Она потянула за завязки на затылке, и маска — зелёная с узором из чёрного кружева — открыла её лицо.
Принцесса Айгви, до сего момента напоминавшая тень за спиной брата, потрясённо качнула головой. Ингрен озадаченно моргнул, а мы во все глаза уставились на Оринни.
— Эй! Ты в порядке?! — потянула её за рукав Лалли.
Она в своём уме?! Она испугалась мощи Слезы? Она ничуть не прельстила её? Она её напугала?!
Как можно снять маску после такого?
— Простите, ваше высочество, — повторила Оринни. — Я не хочу вас оскорбить, ни в коем случае! Но я не желаю больше скорбеть. Я хочу спокойствия, и дворцовая жизнь всё-таки не для меня. Так я решила.
