Поэтому во многих семьях старики оставались, а уезжали только молодые. Они поступали так с мыслями, что надо избежать временных трудностей. В нашей семье бабушка и дедушка тоже остались. Отец так и умер, даже не узнав, как сложилась судьба его родителей. Позже нам передали новость о том, что бабушка и дедушка умерли, но я так и не смог выяснить, когда точно это случилось.
Эвакуация проводилась американским военным танкодесантным кораблем*. Фактически эвакуируемые не знали, куда их забирают американские войска. Две ночи и три дня они провели в трюме корабля. Во время плавания, когда контроль американцев немного ослаб, беженцам разрешалось даже подниматься по лестнице на палубу корабля. Когда огни с суши казались уже близкими, тем, кто находился на корабле, сказали, что это город Пхохан. Только тогда они смогли догадаться, что местом назначения является территория около побережья Корейского пролива.
В пути наступило Рождество, и американские военные даже выдали каждому беженцу по несколько конфет. Местом, куда американские военные привезли эвакуируемых, был экстренно подготовленный лагерь для интернированных на острове Кочжедо в провинции Южная Кёнсан. Мама говорит, что когда она уезжала из Хыннама, то куда ни глянь, повсюду было белым-бело, а когда приехала на Коч-жедо, была очень удивлена, что все кругом зеленое. Ячменные поля, окруженные вечнозелеными лесами, создавали пейзаж, сильно отличающийся от родного. Первое впечатление мамы, когда она увидела Кочжедо, было: «Вот она, действительно теплая южная страна, она здесь!»
На Кочжедо радовала не только очень теплая – даже зимой, по сравнению с родиной, погода южных провинций, но и люди, которые со щедрой душой приняли переселенцев, приехавших с пустыми руками. Местные жители делились посудой для приготовления: кастрюлями и котелками, а также едой, помогали преодолеть первые тяготы переселенческой жизни. Позже, когда разъехавшиеся в разные уголки родственники иногда собирались, то они предавались воспоминаниям о годах эвакуации и часто говорили о том, как они благодарны тем добрым людям на Кочжедо. «Смогли бы мы так же хорошо принять беженцев с Юга и позаботиться о них, если бы они приехали к нам в Хыннам?» – они часто говорили такие слова.
Переселенцы из Хыннама, которые приехали и осели на Кочжедо, не забыли о благодарности и даже организовали ответную кампанию в знак признательности. Общество граждан Хыннама и некоторые выходцы с Севера, достигшие успеха, даже направляли стипендии в школы в Кочже.
Мама и папа говорили, что примерно через две-три недели они рассчитывали уехать обратно на родину. Они действительно приехали ни с чем – как говорится, ни гроша за душой. И конечно, никак не подготовившись для сносного существования на Юге, с которым их ничего не связывало, они начали жизнь на чужой земле. И это была тяжелая жизнь в отрыве от своих корней.
Что касается семьи отца, то некоторые близкие родственники тоже переселились с нами, а вот с маминой стороны никто не поехал. Дело в том, что деревня, где жила семья по материнской линии, находилась на другом берегу реки Сончхон, которая текла к северу от Хыннама, и именно в том месте американские войска преградили беженцам путь на переправе, которая вела к Хыннаму. Насколько я помню, в письменных свидетельствах очевидцев Хыннамской эвакуации сообщалось о том, что американцы не пускали беженцев, стекавшихся в Хыннам от безысходности, для того чтобы предотвратить проникновение вражеских элементов, которые могли бы смешаться с переселенцами. Так или иначе мама оказалась одна-одинешенька на Юге. Ей не у кого было просить помощи. Так как жизнь в эвакуации была очень трудной и тягостной, ей часто хотелось сбежать, и в шутку она говорила, что на всем белом свете ей не на кого надеяться, поэтому и уйти она никуда не может.
Я родился как раз на Кочжедо во время жизни в переселении. Это были времена, когда мы все ютились в одной маленькой комнате в деревенском доме. Говорят, что из-за того, что владелица дома забеременела в то же самое время, мама родила меня в другом доме, который мы заняли на время родов. Так произошло из-за поверья, согласно которому двум женщинам рожать детей в одном доме – к несчастью. В семье старшего брата отца не было сыновей, я был первым мальчиком и в нашей семье, и в семье дяди. Поэтому все были очень рады и поздравляли друг друга, когда я родился.
Впоследствии, на шестидесятилетний юбилей мамы, я повез ее посмотреть на место, где родители провели жизнь в переселении, в том числе и на дом, в котором я родился. Прошло тридцать лет, а мама помнила и деревню, и дома, в которых они жили. Все помнила. Мне было приятно видеть, как бабушки, одного возраста с мамой или чуть старше, узнавали ее и обращались к ней так, как раньше – «мама Чэволь», то есть используя имя самого старшего ребенка – моей сестры. Им было радостно видеть друг друга.
Отец в лагере интернированных выполнял тяжелую физическую работу. А мама занималась мелкой торговлей: купив дешево яйца, ставила их на голову, и, повязав меня на спину, отправлялась в Пусан, чтобы продать их. Родителям удавалось понемногу откладывать, и, скопив небольшую сумму, незадолго до моего поступления в начальную школу мы переехали на окраину Пусана. Родители и раньше задумывались о переезде, но стимулом к тому, чтобы осуществить это в реальности, стало то, что вскоре мне надо было поступать в начальную школу.
Я помню, как мы переезжали: сойдя с большой лодки, мы перешли через поле с желтыми колосьями, наклонившими головы, и зашли в дом, который и был нашим конечным пунктом. В то время этот административный район находился под управлением Пусана, но на деле это была деревня, где было много пахотных полей.
Хотя я и родился в Кочже, из-за того, что рано оттуда уехал, я практически ничего не помню. Почти все родственники, которые переселились вместе с нами, разъехались примерно в то же время, и нам не удалось сохранить связь. Но тем не менее Кочже – это место, о котором я всегда думаю с теплотой, потому что я там родился и потому что родители там жили в эвакуации. Когда я работал в Голубом доме, я всегда очень переживал, когда меня просили помочь с территориальным вопросом города Кочже, апеллируя к тому, что я родом оттуда.
Комментарии
* Хыннамская эвакуация. 흥남철수. Так как в Корейскую войну вступили китайские народные добровольцы и ситуация сильно осложнилась, с 15 по 24 декабря 1950 года 10-м военным корпусом американских войск на Восточном фронте и 1-м военным корпусом войск Республики Корея была проведена десятидневная военная операция, в ходе которой на кораблях из Хыннама были эвакуированы беженцы.
* Военный танкодесантный корабль. LST. Военный корабль, используемый для десантирования войск или танков.
Бедность
Во время японского господства на Корейском полуострове отец окончил школу с сельскохозяйственным уклоном в Хамхыне. Между собой местные жители называли эту школу «Хамхынская сельскохозяйственная». Это было престижное учебное заведение в Хамхыне и в провинции Хамгён в целом. Отец говорил, что соседи часто называли его одаренным ребенком. По словам старшей сестры отца, которая заботилась о нем и воспитывала, когда он был маленьким, казалось, что отец вовсе и не готовился к предстоящим вступительным экзаменам, но он стал единственным в семье – и среди всех знакомых, конечно, тоже – кто поступил в Хамхынскую сельскохозяйственную школу. После выпуска отец успешно сдал экзамены на госслужащего и стал начальником сельскохозяйственного департамента в городском управлении Хыннама при администрации КНДР.
