— А он согласится на нее? — с ухмылкой спрашивает Павел.
Я перевожу взгляд на Адама в надежде, но тот лишь мотает головой.
— Я сделаю обезболивающее, — произносит доктор. — Оно поможет, но все равно будет неприятно.
— Почему без анестезии? — возмущенно спрашиваю у Адама.
— Потому что.
— Ну да, — я язвлю и взмахиваю руками, показывая возмущение. — Как я могла забыть, что у тебя плохо с объяснениями!
— Потом будете ссориться, девочки, — с улыбкой произносит Павел, пользуясь тем, что Адам привязан к кровати.
Я подхожу ближе, останавливаюсь в метре от стола и смотрю на выставленные инструменты. Из них я знаю только скальпель, да и то он тут не один, а остальное…
— Не смотри так. Из всего нужен только пинцет, вот этот, — он указывает на инструмент.
Дальше Павел объясняет, что я должна буду подавать бинты и показывает зажим, которым это нужно делать.
— И перчатки надень, иначе занесем инфекцию.
Для него это привычно, а мне страшно. Без достаточной медицинской подготовки, я могу только навредить, а ехать в больницу Адам категорически отказывается. Да и Павел, судя по всему, сталкивается с такое работой не впервые.
— Ну что, готова? — спрашивает он. — Можем начинать.
Я киваю, подписывая себе приговор, подхожу еще ближе и стараюсь не смотреть на то, как доктор делает Адаму укол, а после поворачивается и берет в руки пинцет.
Глава 22— Отлично сработано, — произносит Павел, когда все заканчивается. — Даже нашатырь не понадобился, — он пытается подшутить, но я поворачиваю голову и смотрю на Адама.
Он тяжело дышит и лежит с крепко стиснутыми зубами. Ему больно. И он не просит облегчить эту боль. Напротив, пытается приподняться и сделать еще хуже.
— Эй, куда, — доктор тут же толкает его обратно. — Я что сказал можно встать? Тебе постельный режим дня три, в идеале, конечно, пару недель, но я-то тебя знаю. Обильное питье, питание, уход, и это… — он бросает мимолетный взгляд на меня. — Воздержитесь пока.
— Мы не… — тут же возражаю.
— А, да, — Павел будто что-то вспоминает, — я забыл, что ты только родила.
Пока я осознаю смысл его слов, он дальше раздает напутствие Адаму.
— Никаких физических нагрузок. Я помогу перевезти тебя отсюда в спальню, но оттуда — никуда. И без попыток встать, герой, ты слаб после операции и с такой потерей крови.
— Заканчивай, — произносит Адам. — К спальне дойти помоги.
— Дойти? Ну нет. На каталке поедешь.
— Хрена с два!
Адам снова упрямится, упирается руками о кушетку, старается подтянуть тело, а когда ему это удается, тяжело дышит и заваливается на здоровую сторону.
— Придурок.
— Помоги лучше!
Я раздраженно закатываю глаза и отворачиваюсь. Хочу пойти к сыну и забыть все, что здесь видела и слышала, но такой возможности мне не дают. Павел просит помочь с Адамом, и я не могу отказать. Помогаю ему дойти до второго этажа и лечь на постель.
— Рана открылась снова, — комментирует Павел.
— Я три дня полежу. Обещаю.
— Надеюсь. На вот, скажи своим, чтобы все купили, и пей. Перевязки умеешь делать? — а это уже мне.
— Я сам, — отрезает Адам. — Ангелина, можешь идти к себе.
Я киваю и спешу скрыться за дверью, пока меня снова не взяли в оборот. Хочется просто отдохнуть, закрыть глаза и представить, что ничего из этого всего не было: ни ранения, ни моего участия в перевязках — ни-че-го!
Я едва дохожу до двери своей спальни, распахиваю ее и под удивленный взгляд Елены Эдуардовны направляюсь в душ — смыть с себя сегодняшний день.
Под струями теплой воды думаю о том, куда, а точнее, к кому я попала? Кто этот мужчина, что решил заплатить за меня столько денег, а спустя пару дней приехал с серьезным ранением? Не грозит ли нам всем опасность? И пусть в доме около десятка вооруженных охранников, я боюсь.
Когда выхожу в комнату, Родион хнычет, а няня готовит смесь.
— Не нужно, я покормлю его, — улыбаюсь ей сквозь растерянность и страх, подхожу к малышу, прижимаю его к своей груди, окутываю теплом.
За считанные секунды он успокаивается, начинает есть и смешно причмокивает губами. Я засматриваюсь на эту картину и улыбаюсь уже искренне, правда, тут же натыкаюсь на любопытный взгляд Елены Эдуардовны. Естественно, я не могу ей рассказать, что произошло, поэтому пытаюсь отвлечь ее.
— Расскажете, как себя вел Родион?
— Замечательно, мы один раз покушали, я его поразвлекала на руках, потому что он хныкал и все, остальное время он спал. А вы как? Пришли такой бледной, будто покойника увидели.
Не говорить же ей, что практически так и было. Лишь киваю и пожимаю плечами.
— У нас был непростой разговор с мужем, — решаю слукавить, чтобы не говорить правду.
Кажется, женщина верит, потому что больше ни о чем не спрашивает. Я же заканчиваю кормление Родиона и понимаю, что тоже проголодалась. Так как прислугу всю отпустили, видимо, придется что-то приготовить самой. Разобраться бы, где здесь кухня.
— Я отойду приготовлю еду, — произношу, оставляя сына на няню. — Прислугу мы отпустили, поэтому…
— Идите-идите, не волнуйтесь.
Я благодарно киваю и выхожу из комнаты. Когда прохожу мимо комнаты Адама, невольно замедляю шаг и прислушиваюсь. Убедившись, что ему не больно, иду дальше, спускаюсь вниз и натыкаюсь на Машу с Дашей. Они сидят в гостиной за столом и что-то рисуют на листочках.
— Простите, — тут же спохватывается Анна Павловна. — Я не смогла ее удержать в комнате, она решительно захотела вниз.
— Ничего страшного. Девочке не пора домой?
— Видимо, да, — кивает няня. — Я попрошу кого-то из охраны отвести ее.
Девочки настолько увлечены рисованием, что вовсе не замечают, как я прохожу мимо них. Попав на кухню, осматриваюсь. Здесь убрано и чисто, будто прислугу не заставили бросить работу сию же минуту. Плита сверкает чистотой, на столешницах нет и крошки. Даже мусорного пакета и того нет. Идеально до ужаса.
Мои ожидания оказываются напрасными: холодильник забит едой. На первой полке салат из свежих овощей, запеченное мясо по-французски и десерт тирамису. Мой взгляд опускается ниже, и я вижу куриный бульон. Почему-то сразу думаю об Адаме, правда, тут же отбрасываю эту мысль. Еще чего. Хватило того, что я вообще помогла ему после всего того, что он сделал и в какое положение поставил перед Машей.
