— Мне уже лучше, — слабо отвечаю и делаю глубокий вдох.
— Ты при родах много крови потеряла?
— Нет, да и больше двух недель уже прошло.
Павел кивает и проделывает то же, что и со мной, с Адамом. Когда тонкая струйка крови течет от меня к мужчине, я стараюсь расслабиться и убедить себя в том, что поступаю правильно. Отчего-то желание вырвать иголку, встать и сбежать, становится сильнее, а когда я вспоминаю чего лишилась, даже приподнимаюсь.
Правда, бросив взгляд вправо, замечаю бледного, изможденного Адама, который, к тому же, без сознания. Вся решительность мигом улетучивается. Я ведь не он, я умею поступать по-человечески. Закрываю глаза и начинаю думать о сыне. Отнедавна это помогает мне успокоиться.
— Эй, — Павел трогает меня за плечо. Дернувшись, открываю глаза. — Я испугался, что ты без сознания.
— Все в порядке. Я хорошо себя чувствую. Ему лучше?
— Откуда я знаю, придет в себя — увидим.
— Вы будете доставать пулю?
— Вначале нужно, чтобы он пришел в себя и сказал, есть она там или нет, — Павел пожимает плечами. — Мне отзвонились, кровь будет скоро, так что еще немного, и я тебя отключаю. Для операции подвезут нужную группу и резус.
— Хорошо, — киваю. — Моя помощь нужна?
— А ты сможешь помочь? — с усмешкой спрашивает он. — Я постараюсь сам. Видел, как тебя воротит от всего, еще потом тебя откачивать.
Мне и правда плохо. Не от вида крови, я ее никогда не боялась, а от самой раны, потому что выглядела она жутко. Я не представляю, смогу ли спокойно смотреть за тем, как врач будет ее доставать, ведь от одной мысли об этом, меня уже начинает тошнить.
— Я отойду, там привезли все необходимое. Полежи, вернусь, отключу тебя от системы.
— Хорошо.
Доктор уходит, тихо закрывая за собой дверь, а я лежу, уставившись в потолок. В полной тишине появляются вопросы.
Кто такой Адам?
Почему у него в доме целая медицинская палата с оборудованием?
Кто и зачем в него стрелял?
Но главное…
Не грозит ли опасность мне и детям?
Вдруг, Адам влез во что-то криминальное и теперь нам всем стоит бояться. А, может, лучше вовсе прятаться?
От раздумий меня отрывает стон боли, исходящий со стороны Адама. Я быстро бросаю взгляд на дверь, но доктора там нет. Становится страшно, потому что встать и помочь Адаму я не смогу, зато он, по всей видимости, как раз подняться и решил.
— Адам, тебе нужно лежать.
Он замирает и поворачивает голову в мою сторону.
— Какого хрена? — рычит он, замечая в моей руке трубку. — Он что заставил тебя лечь на переливание?
Наконец, он замечает трубку и в своей руке, тянется к ней, но замирает, понимая, что этим только усугубит ситуацию. Откидывается на кушетку и с его губ слетают матерные слова.
— Адам, пожалуйста, успокойся, тебе нужно беречь силы. Меня никто не заставлял. Я сама захотела, а Павел только согласился.
— Павел? — с ироничной усмешкой на губах, спрашивает он. — Успели подружиться?
— Прекрати язвить, я серьезно. Ты ранен, а он пытается тебе помочь. Он не знал, когда привезут кровь, мне что, нужно было оставить тебя умирать?
— Я бы не умер.
Он не слышит меня, зато хочет казаться сильным и непробиваемым. Скалой, за которой можно спрятаться, надежной, большой. Настоящим мужчиной.
— Прекрати дергаться, Павел отошел, ему привезли все необходимое.
— Здесь все есть.
— Кровь тоже есть?
Меня раздражает его упрямство и нежелание принимать очевидное: ему нужна помощь, а не игра в героя. На кону его жизнь, а ему, кажется, наплевать. От одной мысли, что Адам может умереть, у меня все холодеет внутри, ведь неизвестно, кто и за что это сделал. Что, если я и дети — следующие?
Дверь открывается и на пороге показывается Павел. В его руках небольшой медицинский бокс, который он кладет на стол и удивленно смотрит на Адама.
— Очнулся?
— Ты забыл, кто тебе платит? — тут же начинает Адам.
— Если ты сдохнешь, платить будет некому, — замечает Павел и, пожав плечами, подходит вначале ко мне.
Он снимает систему за считанные секунды, но мне этого хватает, чтобы стало плохо. Я вновь закрываю глаза и по шуршанию, понимаю, что пришло время Адама.
— Придурок, она слаба после родов.
— Ты идиот, — констатирует Павел. — Прошло две недели после родов, ее организм восстановился. В течении сегодняшнего дня у нее может кружиться голова, но это все побочные действия. Нужно было ждать, пока ты отойдешь в мир иной?
Адам замолкает и отворачивается, ждет, пока доктор уберет систему из его вены и только после этого пытается встать.
— Лежи уже, мать твою, давай я все сделаю и потом хоть бегай. Пуля, кстати, внутри? — дождавшись кивка, доктор констатирует: — Так я и думал.
— Ассистента своего позвал?
— Ты сказал никому.
— Ты точно придурок, — кивает Адам, убеждая в этом самого себя.
— Твоя женщина обещала помочь.
Я открываю рот, чтобы возразить, но тут же его закрываю, когда Адама оценивающим и неверящим взглядом проходится по моему лицу. Изучает, решает, можно ли мне доверять или определяет, не упаду ли я в обморок при первом же движении? Я стараюсь не бояться, потому что помочь действительно некому, а его упрямство может навредить, если что-то пойдет не так.
— Ей плохо при виде крови.
— Потерпит.
Под словесную перепалку, Павел невозмутимо достает из сумки все необходимое. Какие-то медикаменты, инструменты в коробке, пакет с кровью, которую тут же приспосабливает к штативу. Пододвигает столик поближе, пристегивает ремни на руках Адама.
Господи, я правда вызвалась в этом участвовать?
Я ведь не смогу. Ни смотреть, ни помогать.
— Значит так, — Павел поворачивается ко мне. — Все, что тебе нужно — подавать мне инструменты и бинты. На рану лучше не смотреть, на стоны и крики не реагировать.
