повозки, автомобили и вездесущие жирные голуби с проворными воробьями. Чуется мне, что Петроград никогда не спит. Настоящий бурлящий котёл из человеческих страстей, желаний и разочарований. И для драмы тут всегда есть место.
По пути я решил продолжить свои эксперименты с вхождением в транс. Момент как раз был весьма удачным. Меня до сих пор терзали мысли о блондинке — и это явно затруднит вхождение в транс, поэтому подобные условия пусть и отдалённо, но будут напоминать бой. В нём ведь тоже нет места покою и умиротворению.
Я сбавил шаг и прямо на ходу попытался провалиться в транс.
Однако спустя несколько минут единственным чего мне удалось добиться едва не стало столкновение с солидного вида толстяком. Он вышел из ресторации под ручку с моложавой дамой в перчатках до локтей. И мне только в последний момент удалось разминуться с мужчиной.
— Раззява! — крикнул мне вслед толстяк.
Я рефлекторно показал ему неизвестный в этом мире жест из трёх пальцев и с хмурой миной на лице двинулся дальше, лавируя между прохожими.
Кажется, мне не удастся в таком состоянии ухнуть в транс. Слишком много отвлекающих факторов. Ладно, дома ещё раз попробую. А вон, кстати, и особняк Круппа.
Проскользнув в парадную, добрался до апартаментов и проник в гостиную. Свет включать не стал. Повесил на вешалку сюртук, разулся и прямо в темноте подтащил к окну кресло. Уселся на него и потрогал рёбра. Они болеть перестали. Вот и славно. Да и мысли о блондинке уже подёрнулись пеленой забвения. Совесть меня не терзала. Я и так спас эту дуру от верной смерти, так что пусть теперь сама о себе позаботится. А мне нужно совершенствовать свою работу с даром. Но тренировка вхождения в транс мне уже не казалась такой интересной. Надо подтянуть что-нибудь другое…
Мой раздумчивый взгляд остановился на небольшой фарфоровой вазочке, красующейся на подоконнике. А что если попробовать проклясть её на расстояние? Хм-м, вроде неплохая идея.
Я с азартном принялся за дело и минимум четверть часа тужился, пыжился, но лишь вспотел и устало откинулся на спинку кресла. Магические проклятия упорно не желали лететь к вазочке. Они срывались с ладони и рассеивались в нескольких сантиметрах от пальцев.
Кажется, я что-то делаю не так… Может, отдышаться и попробовать как-нибудь по-другому проклясть вазу? Энергии у меня ещё предостаточно.
Но тут вдруг за входной дверью зазвучали приглушённые голоса. Кто это там? Я встал с кресла, хрустнул затёкшей спиной, подкрался к двери и прислушался.
— Пошли, не боись, — проговорил Гришка. — Никита Иванович — хороший человек, зуб даю.
— Можа, лучше я в съёмную квартиру пойду, а? — прозвучал напряжённый женский голос.
— Хочешь, чтобы с тобой там все кобелились? Я же тебе уже всё растолковал! Нельзя туда возвращаться без городового. Завтра квартирку новую подыщем и переедем в неё. Заживём, как люди.
— Тада можа другое место сыщем, а не в господских хоромах ночевать станем?
— Глашка, чего ты сызнова кочевряжишься? — устало вздохнул Гришка, словно бедолага Сизиф. — Пошли, тебе говорят!
И в следующий миг раздался стук в дверь.
Я на цыпочках отбежал на приличное расстояние, а потом пошёл к двери, нарочито громко топая и кашляя. Отворил замок и распахнул дверь.
На светлой лестничной клетке предсказуемо обнаружился улыбающийся Гришка и молоденькая, тоненькая шатенка с каре и тенями под карими глазами. На её чуть сгорбленных плечах покоился жакет, а осунувшееся лицо оказалось бледным и слегка испуганным.
Девушка исподлобья поглядела на меня и стала крутить мозолистыми пальчиками одну из пуговичек простенького тёмного платья из крепкого, практичного сукна.
— Проходите, заждался уже, — радушно произнёс я и посторонился.
— Это вот Глашка моя, — представил мне спутницу Гришка и гордо посмотрел на поёжившуюся избранницу.
— Никита Иванович.
— Очень рада знакомству, — глухо сказала шатенка, внимательно наблюдая за мной, будто ожидала, что я вот-вот брошусь на неё и перегрузу горло. Кажется, девица чувствовала себя Красной Шапочкой, забредшей в логово Серого Волка.
— Может, желаешь искупаться с дороги? — предложил я ей.
— Обойдусь, ваше благородие. Второго дня мылась, — буркнула она, косо поглядывая на меня, словно заподозрила в издёвке. Дворянин сам предлагает простолюдинке искупаться в его ванне. Нонсенс!
— Тогда я, пожалуй, отправлюсь в свою спальню, а вы располагайтесь в гостиной. Что и где тут лежит Гришка знает лучше меня. Доброй ночи.
— Вас поутру разбудить, ваше благородие? Я сплю чутко, как дикий зверь. Могу в любом часу поспособствовать вашему пробуждению, — услужливо протараторил Гришка, который расправлял плечи всё больше и больше да свысока поглядывал на девушку. Мол, гляди на какой я короткой ноге с барином.
— Нет, спасибо, Григорий, — проронил я и скрылся в спальне, а там принялся размышлять о будущем.
Однако спустя всего четверть часа меня потянуло в сон. Конечно, я уже спал сегодня, но денёк выдался весьма насыщенным, посему сонливость и пришла, а у меня не было желания ей противиться, поэтому моя голова коснулась пышной подушки, а глаза закрылись.
Тьма быстро окутала мой разум, но вскоре она сменилась промозглым туманом и чавкающей под ногами жирной почвой. Я боязливо крался по раскисшей тропинке, стиснутой серыми склепами, покрытыми трещинами. Мои зубы выстукивали чечётку, а взгляд испуганно косился на нахохлившихся чёрных ворон, глядящих на меня поблескивающими глазами-бусинками.
— Василий! Поль! — дрожащим голосом выкрикнул я, пытаясь пронзить лихорадочным взглядом густой, клубящийся туман. — Я больше не хочу играть! Покажитесь!
Но в ответ звучало лишь недовольное карканье ворон и шум капель, срывающихся с крыш склепов.
— Братья! Где же вы?!
В следующий миг я испуганно шарахнулся от показавшейся из белёсого молока мраморной женской статуи в хламиде. Её печальные глаза смотрели в небо, а руки оказались молитвенно сложены перед собой.
Я опасливо обошёл статую и наткнулся на невысокую, по пояс, кованую ограду, уходящую вдаль. За ней раскинулись покрытые жухлой травой холмики земли, из коих торчали покосившиеся колья, почерневшие от времени и влаги. Ближайший оказался покрыт пятнами плесени, а имя самоубийцы, когда-то написанное на прибитой деревянной табличке, уже невозможно было прочитать.
От этого места веяло чем-то нехорошим и пробирающимся в душу гадкой склизкой змеёй. Я торопливо перекрестился трясущейся рукой и сглотнул вязкую слюну.
— Никитка-Микитка, подь скорей сюды! — внезапно вылетел из тумана тонкий мальчишеский голос, приглушенный расстоянием.
— Поль! Полюшка! — обрадованно заорал я, рыща взглядом по могилам с кольями. Где же он? Проклятый туман мешал увидеть брата. — Поль, иди сюда! Не ходи там, где лежат самоубийцы!
— Не бойся, тютя! Ты же старше меня, а хвост поджал как трусливая шавка! — насмешливо выдал Поль. — Подь
