Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
Докладчик — секретарь ЦК товарищ Хрущев Н.С. Второй вопрос — отчетный доклад председателя Ревизионной комиссии КПСС Москатова П.Г. Третий — Директивы XX съезда КПСС по шестому пятилетнему плану… Докладчик Булганин Н.А. Четвертый — выборы центральных органов.
И все. Никакого обсуждения или принятия решения о культе личности не предусматривалось. Весь первый день был занят докладом Хрущева. К деятельности Баграмяна напрямую относился раздел из доклада Хрущева «Международное положение Советского Союза», в нем глава «Империалистическая политика сколачивания агрессивных блоков и разжигания холодной войны»…
Не буду утомлять вас длинными цитатами (но признаюсь, кое-что сегодня звучит очень и очень интересно). Приведу лишь несколько принципиальных стратегических заявлений.
«Главную черту нашей эпохи составляют выход социализма за рамки одной страны и превращение его в мировую систему. Капитализм оказался бессильным помешать этому всемирно-историческому процессу».
(Никита Сергеевич не один раз перевернулся бы в гробу, если бы увидел торжественное шествие капитализма на нашей земле!)
«Когда мы говорим о том, что в соревновании двух систем — капиталистической и социалистической — победит социалистическая система, то это не значит, что победа будет достигнута путем вооруженного вмешательства социалистических стран во внутренние дела капиталистических стран».
Далее Хрущев изложил утверждение марксистско-ленинской теории об обреченности капитализма на гибель.
Выступил на съезде и маршал Жуков, после ареста Берии его назначили министром обороны. В своем выступлении он ни слова не сказал о культе личности, хотя Сталин не раз обижал его несправедливым отстранением от должности.
Я был в затруднении, как объяснить эту загадку, еще работая над книгами о Жукове и Сталине. Чтобы прояснить это, как говорится, из первых рук, я тогда обратился к бывшему члену Политбюро, Секретарю ЦК КПСС Шипилову Дмитрию Трофимовичу, с которым дружил в последние десять лет его жизни.
Спросил его напрямую:
— Вопрос о культе и постановке его на XX съезде при подготовке не возникал?
Дмитрий Трофимович задумался, помолчал, потом подчеркнуто значительно молвил:
— Я бы не хотел, чтобы вы поняли неправильно то, что я вам расскажу. Неправильно в том смысле, что я хочу преувеличить или приуменьшить свою роль. Боже упаси! Особенно теперь нет в этом никакой нужды. Расскажу вам первому, как это было. В своих воспоминаниях я пишу об этом подробно. Но до их выхода еще далеко, а вам, раз вы просите прояснить, расскажу. Не знаю, отражено ли в стенограмме, что два дня на заседаниях съезда отсутствовали Хрущев и я. Дело было так. Хрущев не раз говорил среди членов Президиума, что надо как-то осудить репрессии Сталина, отделить от них партию. И вот в один из перерывов в работе съезда он подошел ко мне и говорит: «Я думаю, настал самый удобный момент поставить вопрос о Сталине. Здесь собран цвет партии со всех уголков страны, более удобного случая в ближайшее время я не вижу». Я поддержал его идею. Он спросил: «Поможешь мне срочно подготовить доклад?» — «Разумеется, не сомневайтесь». — «Пошли, сделаем это без промедления». И мы в его кабинете работали два дня неотлучно. Только спать уходили. 25 февраля, когда все было написано и отпечатано, мы вернулись на съезд. Хрущев предупредил накануне, что заседание будет закрытое, без представителей прессы и приглашенных.
— Он даже не согласовал это с членами Президиума? — удивился я.
— Нет, решения Президиума не было. Просто в комнате отдыха Президиума съезда Хрущев сказал: «Мне не раз говорили об этом, и вот время пришло доложить коммунистам правду».
Доклад Хрущева произвел ошеломляющее впечатление. Постановление по докладу Хрущева Н.С. «О культе личности и его последствиях» было принято единогласно и состояло всего из девяти строчек. Имя Сталина, как видите, ни в названии доклада, ни в постановлении не упоминается. И приложено оно к 1099 страницам стенографического отчета той самой 1100-й страницей, о которой я говорил в начале этого комментария о XX съезде.
Маршал Баграмян на съезде не выступал. В то время можно было за несогласие угодить в оппозиционеры. Что, кстати, произошло с политическими деятелями очень крупного калибра — Молотовым, Маленковым, Кагановичем и «примкнувшим» к ним Шипиловым…
Маршал Баграмян проработал инспектором два года. В июне 1956 года его пригласил к себе министр обороны Жуков. Он коротко сказал:
— Трудно мне, Иван Христофорович, много теоретических, стратегических, практических проблем в связи с ядерным оружием. Международные вопросы отбирают уйму времени. Предлагаю вам должность моего заместителя.
Предложение было лестное во всех отношениях, и Баграмян согласился, поблагодарив Жукова за доверие.
Сначала работали дружно. Жуков относился к Баграмяну с большим уважением. Но со временем начали сказываться различия в характерах. Об этом достоверно рассказывает порученец Баграмяна генерал Корнеев Андрей Иванович, человек, близкий, преданный и знающий все нюансы в отношениях Баграмяна с Жуковым. Пока они работали вдали друг от друга, Жуков очень высоко ценил Ивана Христофоровича. Но когда он стал его заместителем, начались разногласия не в проблемах стратегии, не в подготовке войск, а именно на почве разных темпераментов, особенно в отношении к людям. Жуков был жесткий. Часто рубил сплеча: за ошибку или провинность — снять! Уволить! Баграмян всегда относился к подчиненным справедливо, если и наказывал, то с воспитательной целью.
И вот начались, как говорится, нестыковки: Жуков где-нибудь сгоряча «рубанет» — разжаловать! Уволить! А принесут ему подготовленный письменный приказ, в нем кара снижена: наказан, но не уволен. Баграмян поступал так, надеясь, что Жуков успокоится, отойдет и согласится с проектом.
Жуков спрашивает:
— Кто готовил проект приказа?
— Ваш заместитель.
Министр стерпел раз, другой, но однажды вспылил.
…Не любил он командующего Северо-Кавказским военным округом. После очередной стычки с ним сказал Баграмяну:
— Надо уволить N!..
Баграмян стал мягко убеждать:
— Молодой еще, не очень опытный. Исправится.
Жуков согласился наполовину: снял командующего, но не уволил. Но на Баграмяна за его строптивость стал обижаться. Чашу его терпения переполнил случай с генерал-полковником, который провинился с дачным строительством. Министр не приказал, а в разговоре бросил фразу: «За это надо увольнять немедленно». Через несколько дней приносят ему на подпись приказ — в нем виновнику «выговор с понижением в должности».
— Я же приказал уволить немедленно!
— Но приказ уже подписан.
— Кто подписал?
— Ваш заместитель…
— Опять либеральничает!
После этого случая Жуков решил окончательно расстаться с Баграмяном, но и обижать его не хотел. Придумал такой ход — назначить Баграмяна начальником Военной академии Генерального штаба им. К.Е. Ворошилова. Он умный, хороший теоретик, в условиях обновления форм ведения войны принесет большую пользу в военной науке. Но должность эта занята. Жуков назначил комиссию во главе с Коневым, велел
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
