бы с незнакомцем, который загрузил свое фото без головы. А что дальше? Столько вариантов. Фантазий, которые я испытывала, лежа в кровати, рука под одеялом, в другой руке учебник, типа я читаю – это для того, кто мог вломиться в комнату.
Я не поняла, как так получилось, но я поймала себя в тот момент, когда надо было зарегистрироваться и добавить свое объявление.
Сколько всего я бы могла там написать…
Эта мысль была прекрасной, захватывающей игрой, которая вызывала в моем теле дрожь.
Наверное, я зашла в опасную зону, но все нити были в моих маленьких руках. Потянув за них, я смогу вернуться к точке отправления.
Но перед тем как приступить к действиям, я заполнила свое имя и другую необходимую информацию в пустых графах, написала два раза адрес электронной почты и подтвердила галочкой, что я совершеннолетняя.
Я загрузила фотографию, на которой я была в прихожей. Ту, где не видно лица. Затем выключила телефон и стала слушать биение сердца. Я была в ужасе и воодушевлении. Как будто я была на гребне гигантской волны, которая могла меня швырнуть куда угодно.
Вы вообще понимаете? Я по-другому это не могу описать.
Я надеялась, что кто-то заметит меня и ответит, но, с другой стороны, я подумала, что с таким же успехом все могло пойти коту под хвост.
XXII
Иногда я размышляю о том, кто я. Смотрю на себя со стороны, так, как будто стою рядом с собой и контролирую происходящее.
Сейчас она делает так.
А теперь вот так. Почему именно таким образом… Разве так нельзя…
… но тем не менее.
Время от времени я думаю, что та, которую я контролирую, и со стороны которой по очереди испытываю страх и стыд, вовсе не я, а кто-то другой, капельку (и не всегда капельку) бешеный субъект, которого я не знаю и не хочу знать. Такой, что, если он приблизиться, чтобы поздороваться, я без зазрения совести повернусь спиной.
Девочка, которая очень напоминала меня, прошла в спальню Марии и Сами и открыла платяной шкаф. Она увидела перед собой пахнущие стиральным порошком аккуратно сложенные ряды рубашек и висящие на плечиках платья и брючные костюмы.
Девочка. Незнакомая девочка. Кто-то другой, не я.
Так это должно быть?
Я думала, что так это должно быть.
Я стояла перед шкафом и раньше, когда Мария выбирала мне одежду для торжества, но сейчас я ощупывала висящие ткани в одиночестве. Это было запретно и прекрасно. Это заставляло сердце биться быстрее, руки потеть, и я знала, в самом деле знала, что живая, из плоти и крови, полная пульсации и лихорадочной жажды, посреди бурного потока, который сбивал меня с ног.
Было несложно вычислить любимые цвета Марии. Она любила черный и розовый. К черным вещам примешивалось еще немного серебристого, или белого, или, конечно, розового.
Я сняла с вешалки платье. Я гладила его блестящую и гладкую ткань, нащупывая жесткий декор по краю. Я прикинула его на себя. Подошла к зеркалу и представила, как оно будет на мне.
Я буду выглядеть так же шикарно, как Мария? Надеюсь, что да.
Я желала быть, как она, сияющей и самоуверенной, улыбчивой и до краев полной энергии и радости.
Я действительно этого желала. Я знала, что скоро случится, что я сделаю, я знала это, я все время знала и именно поэтому мое сердце не успокаивалось.
В этом не было никакого смысла, тем не менее…
… тем не менее мне надо было приступать…
Я ничего не могла с собой поделать, если это сойдет за смягчающее обстоятельство.
Я сняла трикотажную тельняшку, вылезла из песочного цвета штанов. Я сняла всю свою одежду, бросила ее на пол и надела на себя платье подруги матери.
Мама и Мария…
Они начали ходить вместе в кафе, хотя ни одна, насколько я знаю, не пила кофе. Мама легко находит друзей. В этом искусстве ей нет равных. Так же, как и в беготне по кафе со знакомыми. Кофе можно с успехом заменить любым другим словом, потому что она его не любит. Она любит диетическую колу со льдом и какао со сливками (противоречиво, не так ли?), еще смузи, если только там не намешаны чересчур экзотические фрукты.
Шаря в шкафу Марии, я нашла на полке с нижним бельем запакованные колготки. Такие я никогда не носила, даже на праздники, но сейчас ситуация была иной. Я задрала платье, присела на край кровати и осторожно просунула ноги в колготки телесного цвета. Мои ноги заблестели. Как будто их внезапно намазали кремом.
На нижней полке стояла обувь. Я выбрала черные нарядные туфли на шпильке с ремешками на лодыжке.
Когда я встала, у меня слегка закружилась голова.
Туфли жали. Естественно. Я не позволила этому помешать мне. Ходить в них по каменному полу в доме Марии было трудно, ноги вихлялись, ну и что с того. Стиль превыше всего.
Ноги болели, я спотыкалась, но не жаловалась, потому что туфли были чудесные, как сказала бы Мария.
Я подошла к зеркалу и стала рассматривать свое отражение. Мне не хватало только загорелой кожи Марии и ее природного сияния, но таких ингредиентов в шкафу не предлагали.
Я была другая Мария. Моложе. Тише и бесцветнее.
Я вообразила, как Сами приходит домой и целует меня в щеку, протягивает букет цветов, которые я ставлю в красивую вазу. Затем мы вместе садимся за стол и едим шикарные блюда, которые я часами готовила на кухне.
Как мило. Как идеально. Как чудесно.
О чем я на самом деле думала? Что молочный коктейль и бисквит стали бы шикарным ужином на двоих. Ничего другого я не умела делать без инструкций.
Посреди своих глупых фантазий и услышала крик и поняла, что проснулась Венла.
Ну вот. Момент одиночества был испорчен. Всему свое время. Его всегда не хватает. Так пишут в газетах, которых набралась уже целая куча на мамином ночном столике.
Я сняла шпильки и поспешила вниз в комнату Венлы, взяла ее на руки и уповала, что смогу прекратить ее рыдания.
Всхлипывания скоро сменились улыбкой. Она не удивилась тому, что на мне было надето, она только повторяла первые слоги моего имени и пыталась схватиться маленькими пальчиками за мой нос. За секунду она стала такой же солнечной, как и ее мама.
Она же никому не расскажет. Она такая маленькая, что не сможет объяснить, что няня немножко одолжила мамино платье.
