Удар в солнечное сплетение получаю. Первая плата, после больше будет. За то, что на другого понадеялась. что чужое имя сорвалось с губ. Я сама его злю, сама нарываюсь. Надо лишь вниз рухнуть, прощение просить. Задобрить, чтобы хватка в волосах на ласку превратилась.
Я же знаю, помню всё. Должна помнить. Но я выросла, вырвалась. Всё изменилось. Я ведь тоже. Но почему такая слаба, никчемная сейчас? Задыхаюсь от удара, согнувшись пополам.
— Малышка, всё хорошо, — я слышу голос Князя, но перед глазами только лицо Влада злостью искаженная. — Тиса, блять!
Жмурюсь от света, от слёз. Прикрыться стараюсь, чтобы отпустил, не трогал больше. Но лишь сильнее в чье-то тело вжимаюсь. Руки на теле, дыхание на щеке. Избавиться не могу. Только губы кусать, чтобы выдержать.
Малыха должна терпеть.
— Посмотри же на меня, — ладони мягко сжимают лицо. Боли от разбитой губы нет. Потому что она… цела. — Тише, лапочка, всё хорошо.
Я подняться пытаюсь, Князя скидывая буквально. За одеяло цепляюсь, мою последнюю защиту. Ресницы от слёз слиплись, глаза жжёт. Но получается номер в полутьме рассмотреть. Обстановку привычную, знакомую, безопасную. Ночник только горит, тени отбрасывая.
— Просто кошмар.
— Нет.
Не просто кошмар, не выдумки разума. Воспоминания практически, на реальность суровую наложенные. Не просто, потому что за это Ада и спрашивала. Не вернулись ли, не шагнула ли я снова за грань. Уверенной себя чувствовала, отрицательно отвечая. Я взрослая, я стабильная. Я не кричу по ночам в страхе, когда в сны врываются.
— Ты что… — голос сел, хриплый. Каждое слово наждачкой царапает. К лицу прикасаюсь, желая убедиться. Следов нет, ничего не было. — Что ты тут делаешь? Ты обещал…
— Я за вещами вернулся, не хотел тебя будить. Принести воды?
— Нет! — я его за ладонь ловлю, ведь слабая. Не отпускаю. И попросить не в состоянии. — Не…
— Что-то покрепче? В баре хороший виски есть. Хочешь?
— Хочу. Только доставкой в номер.
Мне кажется, что стоит в одиночестве оказаться, как Влад появится. Знаю, что он далеко. Что у меня решение суда. Всё закончилось, но всё и повториться может.
— Остаться с тобой? — Князь спрашивает, а для меня ответит подобно смерти кажется. — Неважно, я сегодня здесь сплю, хочешь или нет.
Я только киваю ему в благодарность. Руки не отпускаю, с мужскими длинными пальцами свои переплетая. Наглостью прикрывается, не вспоминает о условиях, что касаться меня не должен.
Только звонок делает короткий, а после с кровати поднимается. Свитер стягивает, штаны черные. В одних брифах остается, а я не спорю. Сейчас что угодно. Пускай, пускай так.
Безопасно с ним. Князь меня сам обидит, но другим не позволит. И это честной сделкой кажется. Особенно сейчас. Когда кислород лёгкие прожигает. Лицо от слёз горит, тело дрожать продолжает. Не успокаиваясь, реальность не воспринимая.
— Твой виски, мылыха.
— Как ты меня назвал?! — вздрагиваю, стакан едва не роняя.
— Малышка, — Князь паники не улавливает, забираясь ко мне в кровать. Голым бедром к моему прижимается. На мне только кофта Михи осталась, недостаточно длинная, чтобы всю укутать. — Мы договаривались, что за обращения ты не споришь.
— Не спорю, — виски горло обжигает, теплотой растекается. Легче делает, мозги прочищая. Малышка не малыха, малышка безопасно. — Не спорю.
Допиваю, стакан на тумбу отправляю. Ночник выключаю, чтобы в темноте оказаться. Не видеть голодный взгляд Князя, не замечать нотки обеспокоенности.
— Расскажешь, что тебе снилось? — Князь мягко к себе притягивает. Удивительно нежно в сравнении с тем, что раньше было. Головой машу, в кожу горячую вжимаясь. — Всё хорошо, лапочка, тебе нечего боятся.
— После того, что вы сегодня творили? Сомневаюсь.
— Лапочка, нужно было сказать. Ты сама в жертвенность решила сыграть, не говоря ничего. Откуда мне знать, что у тебя в голове творится? Договорились же, что больше такого не повторится.
— Вы то одно обещаете, то другое. Говорили, что до Москвы время будет, а потом — Москва раньше наступила.
— Никто тебя больше не тронет, Тиса. Даю тебе своё слово.
Слово Князя многое стоит. Но не это успокаивает, а его руки. Которые волосы проглаживают, влажные дорожки с лица стирают. Так неуловимо, так ласково, что я справиться не могу. Молчу, убаюкиваемая чужими дыханием.
— Спи, Тиса, сегодня я буду твой сон охранять.
Глава 20. ТисаЯ не знаю о чём Князь с Михой говорит. Как объясняет, что ночь со мной провёл. Это не должно меня заботить, но, отчего-то, заботит. Миха утром ворвался, ответа не дожидаясь. И застыл, картинку увидев. Как я на Князя практически забралась, прижимаясь. Одеяло на пол сползло, а мне холодно было. А мужчина тёплый и безопасный, хотя в последнем признаваться не хотела. Оттого и жалась.
А Михе не понравилось. Ничего не сказал, пока с Князем не вышли из комнаты. После голоса разносились, говорили долго, далеко не отходя. Когда из душа вышла — Миха ничего не сказал. Словно из памяти выбило, что я не одна ночевала.
— Завтракаем и выезжаем сразу, времени в обрез.
— Что-то случилось? — подскакиваю, в голове тысяча мыслей вертится.
— Тише, кис, всё хорошо. Ехать долго, лучше днём основную часть пути преодолеть. А то если что застрянем на пустой трассе и придётся согреваться.
— Как?
— Угадай, кис.
Я вспыхиваю до того, как фразу заканчивает. Чего ещё ожидать могла от Михи? А тот только улыбается легко и широко, реакцию считывая. Ждёт, когда скромные пожитки соберу, сумки отбирает. Сам в багажник пакует, меня отправляя в столовую.
— Чай, лапочка, — Князь единственный постоялец на завтраке. Стол возле окна занимает, там уже разные блюда стоят. Всего понемногу, официанты суетятся. — Как спалось?
— Серьезно? — бровь выгибаю, запах мяты и ромашки вдыхая. Чай немного горьким получился, но мне нравится. — Собираешься это обсуждать?
— С радостью, лапочка. Но я о другом… После нормально спала, кошмары не мучали?
— Нет. Они не… Не возвращаются потом.
— Не расскажешь, что снилось?
Машу головой, прячась за спутанными локонами. За моими волосами нужен должный уход. Тонна шампуня, миллион масочек сверху. А за это время с мужчинами они снова в мочалку превращаются.
— Тис, — Князь руки нежно касается, а я не одёргиваю. — Слушай, ты можешь поделиться. Чтобы там не снилось или не тревожило, я могу помочь.
— Безвозмездно, да? — ни каплю в его благородство не верю. В то, что просто так решит проблемы мои.
— Нет, считай моей платой за то, что я мудаком был это время. И дальше буду, так что расплачиваться уже сейчас нужно.
